фото показано с bloknot.ru

После возвращения из медучреждения на теле мальчика были найдены характерные травмы.

В программу «Партия праведного гнева» (ведущие - юрист Екатерина Гордон и редактор "Блокнот.ру" Дмитрий Носков) обратились родители детей-инвалидов с умственными отклонениями, рассказавшие об ужасах, которые творятся в Центральной клинической психиатрической больнице Московской области (ЦКПБ), что в посёлке Медное-Власово (Московская область).

Анна

(все имена и фамилии изменены, - прим.

авт.) – мама особенного ребёнка.

Рассказывает, что в январе отвезла Павла

в Медное-Власово, потому что не могла с

ним справиться. Мальчик страдает

аутизмом. Врачи решили, что он должен

провести в стационаре 24 дня.

В

этой психиатрической лечебнице пациенты

разного возраста: и взрослые, и дети.

Среди совсем маленьких - много сирот и

отказников. Тех, кто не может ни

пожаловаться, ни постоять за себя.

Психиатрическая больница в поселке Медное-Власово

По

словам Анны, после выписки Паша вёл себя

немного подозрительно – не так как

обычно. Публикуем рассказ Анны (аудио

имеется в распоряжении редакции):

«Паша

три раза просился в ванну, сидел там по

полчаса, стеклянный взгляд. На следующий

день, когда попросил ему помочь в туалете

(ребёнок не может сам себя обслуживать,

- прим. авт.), то я увидела гематому вокруг

анальной области, кровоподтёки и

увеличение сфинктера.

Позвонила

112 – спросила: что делать? Направили в

полицию, там как-то усмехнулись: мол,

ударился, наверное. Сказали обращаться

к медикам. Поехали в приемный покой в

травмпункт по месту жительства. Там

сказали, что у них нет лицензии на детей

– нужно ехать в ЦРБ Пушкино, где ребенка

посмотрели хирург и травматолог. Павел

вел себя спокойно, адекватно воспринял

эти процедуры, так как до этого был уже

там и понимал, что никто ему ничего

плохого не сделает. Дал себя нормально

посмотреть. Травматолог и хирург дали

заключение: гематома анальной области.

Знакомый юрист помог составить заявление

в полицию. В отделении полиции Щелково

меня опросили. Затем меня пригласили с

ребенком в СК, где были два следователя

и психолог.

Следователи

спросили: мог себе ребенок сам причинить

травмы? Ответила: не мог, потому что все

эти годы сама ему попу вытираю, знаю

каждую его родинку. А попа, извиняюсь

за выражение, растянута. Трещины и

гематома. Нас направили в Королев на

судмедэкспертизу.

Вот

тогда ребенок и дал мне понять ситуацию

что на самом деле случилось. Ребенок

лежал в отделении больницы и находился

в группе, где дети не обслуживают себя.

Там беспомощные дети, которые ничего

никому не могут в попу вставить. А я

крутила в голове: что же случилось?

И

вот когда мы зашли на судмедэкспертизу

в предбанник, где оформляли документы,

то ребенок себя нормально вел, без

переживаний. Но когда зашли в процедурный

кабинет – замкнутое пространство,

кафельные стены, кушетка, кресло. Смотрю

– ребенка аж трясет.

Говорю:

«Давай, тебя доктор осмотрит», но он

боится. Снимаю майку – потому что после

больницы у него еще спина оказалась

расцарапана. Доктор фиксирует царапины.

Дотрагивается, а ребенка как будто током

бьет. Закрыл уши, испугался, прижался

ко мне. Доктор говорит: «Надевайте

кофту». Ребенок облегченно вздыхает.

Доктор: «Снимайте штаны, надо на кресло

залезть, на осмотр». Когда начала снимать

ему штаны – не могу передать весь ужас

в глазах своего ребенка. Он плачет, а у

него горло все сорвано. Связки сорваны.

Он до такой степени до этого наорался,

что спустя столько дней осипший-охрипший.

Я

его уговариваю: «Паша, пожалуйста, давай,

тебя посмотрят, тебе никто ничего плохого

не сделает, мы же с тобой на днях были у

врачей, там же тебя тоже осмотрели,

почему себя так ведешь?» А он: «Мама,

мама, нет!» Головой машет. Спрашиваю

врача: «Вы видите его состояние?»

Отвечает: «Да, вижу, но надо посмотреть».

Умоляю сына: «Залезай на кресло,

пожалуйста. Там же в больнице другие

дети, у которых мамы нет, за которых

некому заступиться, сынок, пожалуйста!»

Доктор осмотрел и говорит: «Как

судмедэксперт лечение выписать не могу,

но попу надо лечить, вся анальная область

в трещинах, узлы, все воспалено, нужна

срочная диагностика, хороший проктолог».

После

того как выслушала устные рекомендации

от судмедэксперта, то начала искать

платных проктологов, чтобы оказать

ребенку медицинскую помощь. Столкнулась

с тем, что все проктологи-мужчины. Поехали

в Москву к проктологу. И такая же картина.

Сначала Паша себя вел нормально. Но как

открылась дверь, и он увидел замкнутое

помещение, кушетку, кресло и человека

в медицинском халате, то у него началась

дикая истерика, плач. Врач говорит: «Не

смогу осмотреть и у вас на руках нет

документов – только голословные

заявления, ничем вам помочь не могу.

На

следующий день поехала в Следственный

комитет, умоляла их: «Вы же правоохранители,

вы же можете связаться с судмедэкспертом

– пусть даст вам в устной форме ответ,

что моему ребенку сейчас нужна помощь!

Нас врачи боятся, за нас врачи не берутся,

не могу ребенку помочь. Следователи

сказали: ни с кем связаться не можем,

ждите официальные результаты

судмедэкспертизы.

Начала

искать московских врачей – чтобы сделать

колоноскопию под общим наркозом из-за

тяжелого психоэмоционального состояния.

Нашла. Врачи говорят: «Вы понимаете, что

вы юридически сейчас не защищены. Нет

заключения судмедэкспертизы. И если мы

вас примем, начнем проводить диагностику,

то потом на нас спишут – это вы трубкой

ему навредили.

11

дней ждала справку судмедэксперта чтобы

помочь своему ребенку. Затем ребенку

сделали колоноскопию под общим наркозом.

Все подтвердилось – внутренние и внешние

трещины с учетом того, что прошло 20 дней

с момента выписки из больницы. Назначили

лечение.

Такое

впечатление, что следователи изначально

заняли позицию: посмотрим, что будет.

Они изъяли запись с камер. И ждали

заключение судмедэксперта. Начала

звонить на горячую линию СК чтобы

записаться на личный прием к Александру

Бастрыкину. Хотела, чтобы расследование

взяли на особый контроль. Понимала, что

следователи не сделали элементарное:

у ребенка не взяли смывы. Также я просила

отправить ребенка на анализ крови чтобы

понять какие препараты ему там давали?

Итог: смывы не взяли, на анализ не

направили.

Председатель Следственного комитета России Александр Бастрыкин

Когда

со мной связались сотрудники Бастрыкина,

то началось движение. Мне начали звонить

следователи: зачем вы на нас жалуетесь?

Ответила им: не жалуюсь, а хочу помочь

своему ребенку и детдомовским детям,

которые лежат в этой больнице и за них

некому заступиться.

Затем

меня пригласили на прием в подмосковное

ГСУ СК РФ Александру Старикову. Там было

много людей, опрос снимали на камеру.

Сказала: «Боюсь, что это дело замнут.

Это произошло не на улице, а в больнице

– структуре Минздрава. Понимаю, что

всеми правдами и неправдами это дело

хотят замять. Понимаю, что иду против

системы». Затем следователи отчитывались

что они сделали. И сам Стариков задал

вопрос: «А где смывы? Где результаты

анализов, которые просила мама?»

Справедливости ради, отмечу, что позже

следователи взяли волосы Паши на глубокий

анализ и направили ходатайство в

специальный центр для реабилитации

ребенка – спасибо за это большое!

Меня

страшно беспокоит мысль: в той же больнице

очень много брошенных детей лежит. Врачи

сказали, что очень много детдомовских

детей лежат на «постоянной основе».

Месяц ребенок лежит, его выписывают, он

возвращается в детдом и через 2-3 дня его

вышвыривают обратно в эту больницу:

мол, мы с ним не справляемся, лечите

дальше. По сути, детдомовские больные

дети нафиг никому не нужны.

Один из кабинетов психиатрической больницы

Я

и в прокуратуре говорила: «Умоляю,

проверьте детей, они беспомощны и не

могут ничего сказать».

Насколько

мне известно, следствие все-таки изъяли

записи с камеры, но она оказалось одна

– в коридоре. Но на камерах ничего не

могут найти. Полтергейст какой-то.

В

предыдущих госпитализациях у нас была

врач-женщина. И все было нормально. А в

этот злополучный раз – Роман Л.

Врач Роман Л.

На

мой взгляд, руководство больницы ведет

себя так, как будто упивается

безнаказанностью. Мол, дети-дураки, у

них нарушения психики и никто ничего

не докажет. Но любой врач скажет – что

отделение больницы – это как большая

семья. И то, что происходит в одном конце

отделения – об этом становится известно

на другом. В самых худших предположениях

страшно представить масштаб сексуальных

преступлений против детей-инвалидов в

этой больнице.

Сейчас

идет следствие. Понимаю, что следователи

ничего не могут найти. Потому что

медперсонал врет: они начали говорить,

что последнюю неделю у ребенка был

запор. Но они не знают, что из-за

особенностей организма у него никогда

не бывает запоров из-за лактозной

недостаточности. У него наоборот

недопереваривание и плохое формирование

стула. Никогда не было запоров. Они врут

даже следователям на ровном месте.

Также

удивительны показания врача Романа Л.

По его словам, он знал, что ребенка скоро

будут выписывать: мол, зачем бы он тогда

насиловал, чтобы себя подставлять?

Почему-то следователь, как мне показалось,

согласился с этой странной логикой.

Ну

а самая страшная мысль посетила позже.

Когда три недели передавала передачи

сыну, то меня и других родителей не

пускали в больницу. Нашу машину даже не

пускали за ворота больницы. Но там же

постоянно видела, как в больницу заезжали

и выезжали престижные иномарки с крутыми

номерами. Не знаю, что думать, но уже не

исключаю, что в этой больнице продавали

детей для сексуальных утех богатым

педофилам-извращенцам.

Может,

поэтому медперсонал ведет себя нагло,

врет – потому что у них есть какая-то

«большая крыша» со стороны

педофилов-извращенцев? Почему остальные

медики молчат? Почему им как будто рты

позатыкали? Это страшная история,

покрытая мраком. Но надо что-то делать.

Потому что там дети из детдомов, которые

лежат там по 10 месяцев в году и не могут

за себя постоять».

В

распоряжении «Блокнота» имеются еще

свидетельства о насилии над детьми-инвалидами

в Центральной клинической психиатрической

больницы Московской области (ЦКПБ), что

в посёлке Медное-Власово (Московская

область), которые будут опубликованы

позже.

Нам

удалось найти подробности о враче-психиатре

Романе Л.

Похоже,

у него всё хорошо. Он на свободе. По

крайней мере, его аккаунты в социальных

сетях активны.

Помимо

своей основной работы в Центральной

клинической психиатрической больнице

Московской области, Роман Л. консультирует

пациентов частной клиники «МедиС» в

Орехово-Зуево. 21 марта, корреспондент

«Блокнота» разговаривал с одним из

руководителей этого медучреждения.

Мужчина рассказал, что медицинское

сообщество Орехово-Зуево в курсе скандала

вокруг Романа Л., однако это не повод,

чтобы отказываться от его услуг.

«У

нас проблема с кадрами, - сказал

представитель клиники «МедиС», - мы были

бы рады, если бы Роман Л. работал у нас,

но, к сожалению, он не соглашается»

(аудиозапись беседы есть в распоряжении

«Блокнота»).

Редакция

издания «Блокнот-Россия» просит главу

Следственного комитета РФ Александра

Бастрыкина и губернатора Московской

области Андрея Воробьева взять

расследование сексуальных преступлений

против детей-инвалидов под личный

контроль.

Как

стало известно «Блокноту», по заявлению

Анны о «возможном причинении вреда

здоровью ребенку» СК Щелково провел

проверку и возбудил уголовное дело по

признакам преступления, предусмотренного

п. «б» ч.4 ст. 132 УК РФ (Насильственные

действия сексуального характера).

Виновному грозит лишение свободы от 12

до 20 лет.

Аналог Ноткоин - TapSwap Получай Бесплатные Монеты

Подробнее читайте на bloknot.ru