В ХХ веке Чечня и Ингушетия оставались беспокойным краем, в котором никогда не прекращались волнения, а то и вооружённые восстания. Разоружать Чечню советские власти пытались чуть ли не ежегодно, однако затишье никогда не длилось дольше нескольких лет.

Одни и те же аулы прочёсывались много раз, однако успокоения не наступало. Речь идёт не столько о политически мотивированном насилии, сколько об обычной уголовщине. Обычай набега для обогащения, существовавший в этих краях с давних времён, воскрес и процветал. В Кабардино-Балкарии, Осетии и даже бурливой Ингушетии бандитов постепенно удалось в основном переловить, а местные жители вернулись к мирным занятиям. Однако в Чечне о покое не приходилось и мечтать.

Для борьбы против банд ОГПУ и Красная армия были вынуждены использовать в горах полноценные воинские контингенты с тысячами людей, с артиллерией и даже авиацией. Командование 9-го стрелкового корпуса, отвечавшего, в частности, за борьбу с вооружёнными группами в Чечне, резюмировало: "Чечня является букетом бандитизма". Причём налёты и грабежи совершались в основном за пределами самой горной области.

Парадоксальным образом 20-е и 30-е годы также стали временем интенсивного развития Чечено-Ингушской автономии. Целые отрасли хозяйства создавались буквально с нуля, довольно быстро распространялась грамотность. Однако "хищничество", как именовали обычай набега в царские времена, пустило слишком глубокие корни, чтобы можно было искоренить его за несколько лет. Советская программа модернизации худо-бедно работала и через несколько десятилетий, скорее всего, дала бы свои плоды. Однако десятилетий ни у СССР, ни у Чечено-Ингушской автономии не было.

В 1941 году началась Великая Отечественная война. Поначалу мобилизация в Чечено-Ингушской АССР шла в рамках приемлемого, и мобилизованные в первый год войны жители республики в подавляющем большинстве отправились воевать. Однако затем ситуация резко изменилась. В 1942 году подавляющее большинство призывников из ЧИАССР либо уклонились от призыва, либо дезертировали, уже будучи призванными. Мобилизация практически сорвалась, призыв был отменён.

А вот уровень вооружённой активности был не настолько высоким, как можно подумать. К 1942 году на территории республики было зарегистрировано 54 банды, однако их общая численность составляла только 359 человек. На пике численность вооружённых групп составляла две-три тысячи боевиков. Эти группы действовали активно и доставляли властям много проблем, однако в сообщениях с мест степень угрозы дополнительно преувеличивалась. В целом с 22 июня 1941 года по 31 декабря 1944-го в результате бандитских нападений было убито 56 военнослужащих и сотрудников НКВД, более 140 человек погибли в боевых операциях против них. То есть говорить о крупномасштабной партизанской войне не приходится.

В Чечено-Ингушетию забрасывались немецкие кадровые военные, сколачивавшие из разбойничьих отрядов диверсионные группы. Их общей целью была организация полномасштабного восстания. Всего в Чечню забросили 77 парашютистов, из которых более 40 были убиты или захвачены органами правопорядка. Эти события происходили в 1942 году, когда вермахт прорывался к Кавказу. К тому же Чечня на тот момент была важным районом нефтедобычи, и сложившаяся ситуация не только раздражала Кремль, но и вызывала вполне конкретные опасения.

В 1943 году вермахт уже был отброшен от Кавказа, прямая угроза нефтепромыслам отсутствовала. Вопрос о том, насколько чеченцы действительно поддерживали вермахт, был гораздо более спорным, чем можно подумать: партизанщине в горах предавалась очень небольшая доля населения — до трёх тысяч боевиков. Кроме того, десятки тысяч чеченцев и ингушей уже воевали — и воевали честно — в рядах РККА. Однако принципиальное решение по поводу чеченцев и ингушей уже было принято. Свою роль сыграли раздувавшие угрозу доклады с мест: так, уклонившиеся от призыва и скрывающиеся скопом записывались в организованные бандиты, а сама организованность местного криминала традиционно преувеличивалась. Как бы то ни было, предстоящая депортация становилась самым массовым одновременным принудительным перемещением народов в рамках СССР.

Операция получила кодовое наименование "Чечевица". В её рамках основную массу вайнахов переселяли главным образом в Казахскую и Киргизскую ССР. Для этой акции выделялись более 14 тысяч вагонов, автотранспорт, более 120 тысяч солдат и офицеров НКВД и НКГБ. Кроме того, привлекались дагестанские и осетинские колхозные активисты — для охраны жилья, скота и имущества депортируемых. Войска ввели в Чечено-Ингушскую автономию заблаговременно, однако официально речь шла об учениях. Лишь немногие из будущих изгнанников догадывались, что произойдёт.

23 февраля 1944 года внезапно для чеченцев и ингушей началось их перемещение. Рано утром солдаты начали обход домов. Людям давали два часа на сборы, затем собирали, грузили в автомобили и свозили к станциям, где переводили в теплушки. Скорость, с которой провели захват и погрузку, поражает: в первые сутки 333 тысячи человек были уже вывезены из населённых пунктов, из них 176 тысяч человек — погружены в эшелоны. В 11 часов утра нарком госбезопасности Лаврентий Берия сообщил Сталину: "Выселение проходит нормально, заслуживающих внимания происшествий нет". В течение какой-то недели 478 тысяч человек — основная масса чеченцев и ингушей — уже отправили к новым местам проживания. Общее число депортированных доходит до полумиллиона.

Такая чёткость действий была обусловлена скрупулёзной подготовкой. Дороги, состояние переправ, мостов, пропускная способность станций изучались предельно тщательно. На горных тропах устраивались засады на возможных беглецов. Детально разрабатывались инструкции по обыску.

Депортация шла в жёстких условиях. Формально было разрешено взять до полутонны имущества на семью, однако в каждый вагон должно было поместиться 45 человек со всеми вещами, так что большая часть имущества осталась на месте.

Сопротивление переселению было слабым. Тем более солдаты получили инструкцию действовать жёстко и пресекать попытки к бегству огнём без предупреждения. Однако бандиты, и "политические", и обычные преступники, часто отбивались отчаянно: им грозило нечто худшее, чем простое переселение. Во время облав и перед погрузкой было убито около 50 человек.

Избежать отправки в Среднюю Азию удалось немногим. С некоторых вайнахов статус спецпереселенцев снимался за заслуги перед страной. Так, герои войны лишались права проживать на Кавказе, но в остальном могли выбирать место жительства. Не трогали также замужних чеченок и ингушек, чьи супруги были других национальностей. Некоторые избежали депортации, сменив национальность в документах. Более того, национальность задним числом менялась даже погибшим на войне солдатам — героям СССР, вайнахам по национальности.

Говоря об обстоятельствах депортации, нельзя не коснуться одной громкой истории. До сих пор в печати регулярно упоминается трагедия села Хайбах, население которого якобы было поголовно уничтожено. Вне зависимости от отношения к самой депортации следует придерживаться фактов. Вывоз чеченцев документировался крайне тщательно, однако никакого отражения в документации такое событие не нашло. Между тем речь идёт о сотнях людей (якобы до 750), и такое событие не могло пройти мимо глаз компетентных органов. Единственное "документальное" свидетельство представлено "рапортом полковника Гвишиани".

Однако этот текст является очевидной позднейшей и очень грубо сделанной фальшивкой. "Рапорт" составлен с нарушением всех норм документооборота своего времени, фигурирующие в нём офицеры носят не те звания, что в реальности, и как венец всего — используемый в нём гриф секретности "Только для ваших глаз" не применялся в НКВД, зато использовался (и используется)… в документообороте США. В начале 90-х была предпринята попытка провести независимое расследование этой истории, однако она производит просто смехотворное впечатление: показания "свидетелей" опровергают друг друга, а ключевой очевидец трагедии — ранее судимый за бандитизм — сообщал фантастические подробности о стрельбе по его дому из тяжёлых орудий и о собственном расстреле двадцатью пулями. Дальнейшее расследование истории Хайбаха не состоялось по причине начавшейся в Чечне войны. В реальности в этом селе, конечно, не произошло ничего хорошего, но массового убийства не случилось: население Хайбаха депортировали на общих основаниях.

Между тем депортированные вайнахи отправлялись к месту ссылки. Условия жизни в дороге были откровенно скверными. Горячую пищу выдавали раз в сутки, на дворе была зима, и многие болели. От холода и лишений в пути умерло около полутора тысяч человек.

Чечня не полностью обезлюдела. Там уже проживали представители других национальностей, в частности русские, составлявшие подавляющее большинство городского населения. Кроме того, на место изгнанных частично поселили осетин, некоторые территории достались другим народам. Так, Новолакский район современного Дагестана получил название после того, как в покинутый чеченцами район переселили лакцев. Современные осетино-ингушские трения также восходят к временам депортации.

На новом месте спецпереселенцев распределяли по колхозам. Работоспособное население использовали в качестве рабочей силы, причём воспрещался уход с места проживания. К тому же в конце войны и сразу после неё в СССР многие голодали, многие переселенцы оказались выброшены в голую степь. Интересно, однако, что на новом месте чеченцы оказывались зачастую более образованными и квалифицированными работниками, чем сами жители затерянных в глубине Азии краёв. Вообще, образ "народа-бунтаря" в ссылке несколько померк. Наиболее свирепые боевики так и остались в Чечне и Ингушетии, кто-то ушёл ещё глубже в горы и леса, кто-то погиб. К тому же комендатуры поддерживали очень строгий режим жизни поселенцев. Поэтому основная масса людей провела годы в глубине Азии в тяжёлом труде за скудное вознаграждение.

В 1957 году, после смерти Сталина, началось возвращение чеченцев и ингушей на родину. Однако отмена запрета на выезд в Чечню и Ингушетию не означала, что всё пройдёт гладко. Многие дома и даже сёла были уже разрушены, вдобавок часто возвращающиеся вайнахи обнаруживали новых людей на старом месте. Само собой, межнациональному миру это также не способствовало. В Чечне и до депортации жило много людей не чеченской национальности, но к моменту возвращения в новой Грозненской области проживало 540 тысяч человек. Теперь в край вернулось ещё 432 тысячи. Предстояло найти им жильё и трудоустроить. Благо за время отсутствия вайнахов в республике было построено много промышленных объектов, которым требовались рабочие руки.

Депортация оказалась сомнительным решением чеченской проблемы. Годы изгнания неизбежно озлобили переселенцев, но и люди, встретившие возвращающихся домой вайнахов в Чечне, со смешанными чувствами наблюдали этот процесс. К тому же тема депортации по понятным причинам мало обсуждалась в советском обществе. Между тем она стала сильнейшим ударом для групповой психологии некогда изгнанных народов и впоследствии оказала очень серьёзное влияние на их мировосприятие. Однако, как мы знаем теперь, депортация стала не самым большим потрясением, которое приготовил этой земле ХХ век. .

Аналог Ноткоин - TapSwap Получай Бесплатные Монеты

Подробнее читайте на lifenews.ru