«У меня был пациент — артиллерист. В последний день перед отпуском ему перебило ноги. А ему 24 года, он собирался на свою свадьбу. Потом узнала, что он восстановился и снова в строю», — рассказывает медик военно-полевого госпиталя Елизавета Ракова.

Эта хрупкая молодая женщина — ветеран боевых действий. Елизавета Ракова вместе с мужем-военным и двумя дочерями живет в Петербурге. Она медсестра-анестезист в Национальном медицинском исследовательском центре им. Алмазова. С 2022 года через каждые два-три месяца ездит в командировки в зону СВО, где работает в полевом госпитале. А в перерывах между лечением бойцов слушает лекции и сдает зачеты в медицинском институте Белгородского государственного университета. «Мылись в кочегарке»Юлия Борта, aif.ru: Вы наверняка помните первый день на передовой.Елизавета Ракова: Было страшно. Нас собрали в Москве, выдали форму, посадили в автобус и сказали так: если вы не соответствуете своему сертификату, который заявлен, оставайтесь в автобусе. Многие остались. На тот момент мы не представляли, куда едем и что нас ждет. — И каково это — оказаться в полевых условиях после комфортной питерской квартиры?— У нас не было горячей воды, мы мылись в кочегарке. Сейчас рассказать — многие вообще не поймут, как это — ходить в котельню, где уголь, просить кочегара, чтобы тебе разрешили искупаться. Но привыкаешь ко всему. На линии боевого соприкосновения люди другие. Настоящее братство, это невозможно передать словами. Не садятся поесть без тебя, если кто-то угостил — несут тебе. Там врачи вместе со мной шарики ватные крутят. В столичных больницах не знают, что это такое, даже операционные медсестры, потому что шарики там в принципе готовые подаются. Гораздо тяжелее возвращаться оттуда в мирное общество. Я словно в другой мир попадаю. То врачи жалуются — это не так, вот того нет. А в боевых условиях пластыря может не быть, и ничего, врачи работают. То пациенты на медперсонал постоянно ругаются. Там я бинтую бойцу раны, боль страшная, а он не кричит, спасибо тебе говорит.Конечно, я скучаю по дому. Но мне настолько там в душе комфортнее, что проблемы с бытом не замечаются. Просто принимаешь их как данность. По два месяца на передке— Елизавета, как все это случилось — и работа, и СВО, и учеба в вузе?— Я с детства мечтала стать врачом. Еще в школе с 16 лет работала в больнице санитаркой. Потом окончила медицинский колледж в Старом Осколе, хотела поступить в медвуз в Питере, но мне совсем немного не хватило баллов. Так что уже в Петербурге еще дополнительно отучилась на фельдшера скорой помощи и устроилась на работу в центр им. Алмазова. Мечта стать врачом никуда не делась, но все никак не получалось. Когда началась специальная военная операция, нам предложили работу в зоне СВО. Я сразу решила поехать. И начались мои командировки. В числе моих пациентов были ребята из ЧВК «Вагнер», они меня и смотивировали пойти учиться. Близкие поддержали. Как у участника СВО у меня была льгота, но я правда хорошо сдала экзамен, мне не стыдно. И поступила на бюджет. Так что теперь учусь на врача-реаниматолога. — Какие у вас обязанности в командировке?— Нас, медработников, набирают и распределяют по разным направлениям, где больше всего нуждаются на данный момент в медицинском персонале. Это может быть и Запорожье, и Горловка, и Херсонская область, и Мелитополь. Сейчас нахожусь в ДНР. Как правило, еду на самый передок, работаю в эвакуационной бригаде на скорой помощи. Забираем бойцов с точки эвакуации, оказываем первую помощь и везем в больницу. Живу так два месяца, потом на два-три месяца уезжаю домой.Как я учусь — это отдельная история. Вот на днях сдавала зачет по химии онлайн, находясь в Донецке. Я очень благодарна руководству университета за то, что мне дают возможность учиться дистанционно. Но раз в две недели приходится приезжать в вуз. Из Запорожья или Донецка до Воронежа ходит автобус. А там папа меня встречает на машине и везет в Белгород. Все сложно, но возможно. — Изменился ли характер травм с начала СВО?— Да, раньше было тяжелее, по большей части минно-взрывные ранения. Сейчас в основном FPV-дроны используются, поэтому травмы несколько другие. Кроме того, организация помощи усовершенствовалась. Если раньше большая часть нагрузки ложилась на полевые госпиталя, потому что мы не знали, какие территории в новых регионах могут принимать наших раненых, как они относятся к нашим бойцам, то сейчас наладили распределение потоков раненых, организовали правильную сортировку, стало полегче. — Некоторые говорят, мол, ездите в эти командировки за деньги и льготы. — Когда мы начинали ездить, то никаких льгот не было и мы даже не предполагали, что они будут. А когда над тобой летит дрон — такое себе удовольствие, никаких денег не надо. Мне нравится помогать людям. Медицину надо любить, а не работать только за деньги. — Вокруг вас, наверное, много мужчин, все же это боевая обстановка. Как они относятся?— Мужчин много. Но я даже мыслей не допускаю и стараюсь пресекать подобные моменты, потому что приехала работать. Есть медицинский юмор, можно посмеяться, но не более. Границы переходить нельзя.— А какая вы с пациентами? — Строгая. Бывают, небритые ко мне на перевязки приезжают. Делаю замечание. Но и похвалить, подбодрить не забываю. Скажем, получил боец увечье, говорю: ты что раскис, ну-ка собрался, сейчас я тебя побрею, в порядок приведу. И они очень заботливые, дарят мне шоколадки. От них чувствуешь тепло. И сама стараюсь за собой следить — маникюр, прическа обязательно. Спрашиваю у местных, где они ногти делают или волосы красят, когда бываю в Донецке или Мелитополе. Я считаю, что женщина должна быть женственной и красивой, где бы ни находилась. Всегда приятно смотреть на опрятного медработника. «Собирался на свадьбу, и тут прилетело»— Часто любят рассказывать истории о том, как медики творят чудеса на передовой, как хирурги с риском для жизни оперируют в бронежилетах, если в теле бойца застрял неразорвавшийся снаряд.— Такое бывает редко. Да, оперируют в полевых госпиталях, собирается бригада, вытаскивают снаряды. Есть много операций на сердце, осколком его прошило, прооперировали, и человек жив. Медики на первичном этапе хорошо делают свое дело. Но я считаю, что гораздо сложнее поддержать жизнь дальше, на этапе реабилитации, выхаживания, восстановления. Допустим, оторвало кисть минно-взрывным снарядом — а это грязная травма — важно не допустить распространение заражения, восстановить кровоток в сосудах. А иначе можно потерять не только кисть, но и руку, и даже жизнь. Был случай: врачи не стали делать бойцу ампутацию — пожалели, думали, как же он без ног такой молодой, в 28 лет. И парень погиб. Но отсутствие ног или рук это не конец жизни. Я знаю много ребят, которые лишились конечностей, но продолжали бороться, им выдали новые современные протезы, и они на них ходят. Для меня это большой подвиг. — А некоторые еще и обратно на службу возвращаются.— Да, сила духа наших бойцов производит неизгладимое впечатление. У меня был пациент — артиллерист, которому перебило ноги снарядом. Это был последний перед его отпуском день на передовой, он собирался на свою свадьбу. И вот прилетело. А ему 24 года, он с самого начала СВО воевал. Потом операция, долгий процесс восстановления, который занял полгода. Когда он находился в Питере, в госпитале, я к нему приходила, дети мои ему рисунки рисовали, чтобы поддержать его. Потом узнала, что у него все хорошо, он в строю и продолжает службу. Медики, конечно, молодцы. Но все зависит от Бога и лишь немного от нас. Чему суждено — тому и быть. Огромную роль играет поддержка семьи, второй половинки, моральный дух в коллективе, поддержка начальства. Все-таки военные — они все друг за друга. Я о своей работе не пожалела ни разу. Ты дал человеку жизнь, и это как адреналин, хочется еще и еще спасать.

Аналог Ноткоин - TapSwap Получай Бесплатные Монеты

Подробнее читайте на aif.ru