Статьей Дэрила Уильямса, профессора Университета штата Мэриленд (Колледж-Парк), открывается серия публикаций из юбилейного номера журнала «Неприкосновенный запас» (№ 100-101), посвященного государственному празднику как механизму производства политического порядка.

3 ноября в 19. 00 в помещении Международного «Мемориала» в Москве состоится презентация этого номера и дискуссия на тему: «Праздник как день “народного единства”: что нас объединяет и разъединяет в красный день календаря?» (в дискуссии участвуют: Ирина Прохорова, Алексей Левинсон, Алексей Макаркин, Петр Софронов, Николай Ссорин-Чайков, Виктор Вахштайн, Илья Калинин и Кирилл Кобрин).

В 1927 году Антониу Праду-младший, мэр Рио-де-Жанейро, предложил французскому урбанисту Альфреду Агашу (1875--1959) разработать план комплексного развития бразильской столицы. Многим тогда казалось, что радикальная реформа Рио, преображающая город физически и эстетически, вполне по силам муниципальным властям и их федеральным покровителям. Но в октябре 1930 года, когда Праду получил окончательную версию плана, энтузиазм относительно проведения крупномасштабной реформы в городе, население которого составляло тогда 1,1 миллиона человек, значительно поубавился. Глобальный экономический коллапс, произошедший годом ранее, расстроил общественные и частные финансы, а последовавшее затем вооруженное восстание, ставшее следствием сбоев системы государственного управления, потрясло столицу. На бумаге так называемый «план Агаша»1 вполне позволял Антониу Праду рассчитывать на лавры Франсишку Перейра Пассоса, городского префекта начала XX века, которому приписывают заслугу урбанистической и санитарной реконструкции столицы в годы предвоенной belleépoque2. Что касается Агаша и его команды, то реализация их проекта могла бы принести славу Французскому обществу урбанистов и продвигаемому им стилю прикладной социологии. Однако потрясения 1929--1930 годов, включая неизменно дурные экономические новости, арест президента страны и самого Праду, приход к власти реформистской военно-гражданской коалиции, сплотившейся вокруг политика--«гаучо» Жетулиу Варгаса (1883--1954), не позволили реализовать этот план в более или менее полном объеме. К 1934 году муниципальные власти Рио формально отказались от него. Сам Агаш к тому времени видел в своем плане не столько практическое руководство к переустройству реального города, сколько упражнение в урбанистической теории3.

Став жертвой падения Первой Республики (1889--1930) и начала эры Варгаса, «план Агаша» тем не менее свидетельствовал о глубоком осознании специалистами по городскому планированию и государственными чиновниками межвоенных лет тесной связи между рукотворной средой и регулируемой социализацией городского населения. Коалиция, которая повергла Первую Республику в прах и положила французский проект под сукно, по-прежнему разделяла представления своих предшественников о центральной роли государства как конструктора и регулятора городского пространства. Вдохновляясь желанием утверждать определенные моральные ценности посредством городского планирования, режим Варгаса видел в городской реформе инструмент гражданского совершенствования. Преобразование публичного пространства столицы, подкрепляемое жестким регулированием гражданского времени, подводило жителей Рио к такому восприятию гражданской социализации, которое вполне согласовывалось с политическими целями урбанистов и урбанистическими целями политиков. Конструирование и контролируемое использование гражданского пространства в свою очередь открывали перед жителями Рио возможность конструировать и реконструировать ландшафт гражданственности эпохи Варгаса4. В этой статье рассматривается развитие столицы в период «первого режима» Варгаса и сопутствующие этому развитию гражданские смыслы.

Городское планирование и «театры власти»

Команде архитекторов, создававшей «план Агаша», приходилось считаться с тем, что любому проекту обновления Рио надо будет учитывать хаотичную местную урбанизацию, живописную, но неровную топографию, а также неадекватную городскую инфраструктуру. Опираясь на обширные статистические и опытные данные, Агаш настаивал на том, что Рио нуждается в сильнодействующих мерах по исправлению прорех в его функциональности, санитарии и великолепии5. Архитектор осознавал, что успех прежних реформ был лишь частичным -- из-за обусловленных особым природным окружением серьезных инженерных проблем и спорадического неприятия со стороны горожан6. Исходя из этого решение Агаша предусматривало стратегическое вмешательство в природную и рукотворную среду, нацеленное на рационализацию функциональности городского пространства. План предусматривал уничтожение хаотично застроенных и вредных для здоровья районов, а также оперативное устранение очагов сопротивления7.

Центральной точкой заново упорядоченной столицы предстояло стать Порту-ду-Бразил, полукруглой площади, смотрящей на залив Гуанабара. Площадь, расположенную приблизительно там, где сейчас находится аэропорт Сантос-Дюмон, намеревались разбить на месте пустыря, который образовался после сноса трущобного района Морру-ду-Санту-Антониу. Монументальная по масштабу и окруженная огромными правительственными дворцами в стиле арт-деко площадь оказалась эпицентром упорядоченной структуры городских улиц и привлекательных публичных пространств, где преобладали функциональные и художественные памятники качественного общественного управления и столь же качественной городской жизни.

Многие принципы, содержащиеся в «плане Агаша», вошли в практику городского планирования Рио еще на рубеже XIX и XX веков. Идеи зонирования города, ликвидации трущоб, совершенствования санитарии и транспорта, а также стремление к общему облагораживанию встречались в малых и больших планах, предназначавшихся для столицы с конца колониальной эпохи. Даже центральная точка «плана Агаша» -- площадь Порту-ду-Бразил -- имела более старые аналоги, сочетавшие в себе наличие общественных зданий и величественных монументов с легким доступом к локальным экономическим центрам.

В чем проявилась подлинная самобытность «плана Агаша», так это в его тотальности, объединявшей в себе общегородское техническое обновление с таким же общегородским моральным совершенствованием. Площадь Порту-ду-Бразил занимала в данном отношении особое место: она являла собой своеобразную открытую «сцену», сплошь окруженную правительственными зданиями. Совокупным итогом должно было стать исполнение ключевых властных функций в жестко регулируемом городском пространстве, выстроенном специально ради публичного администрирования и публичного общения. Некоторые жители столичного федерального округа имели возможность ежедневно прогуливаться от монументальной площади до пантеона национальных героев или английских садов на Праса Париж. Другие могли отправиться в находящийся поблизости торговый и деловой район, приобщаясь к достижениям потребительского капитализма. По особым случаям Порту-ду-Бразил должна была служить местом торжественных встреч национальных и заграничных гостей. На иллюстрациях, сопровождавших «план Агаша», площадь изображалась местом для военных парадов и праздничных демонстраций8.

Молодой режим Варгаса, увлеченный идеей модернизации, не располагал ни политической мощью, ни экономическими ресурсами, которые позволили бы реализовать «план Агаша» в полном объеме. Вместо этого, новые власти ограничились адаптацией его ключевых принципов, включая рационализацию зонирования, концентрацию общественных зданий и улучшение транспортного сообщения -- особенно между деловым центром и пригородами. Союз монументальной общественной архитектуры и развивающейся под пристальным государственным присмотром гражданской культуры стал важной особенностью модели власти, реализуемой Варгасом. Иными словами, комбинация архитектурного монументализма и гражданского величия, воплощением которой должна была стать Порту-ду-Бразил, прочно прижилась в Рио, несмотря даже на то, что сама площадь так и не была завершена. Более того, начала социальности и городской гражданственности, подразумевавшиеся «планом Агаша», воплощались в жизнь по мере того, как обитатели Рио осваивали пространства, организованные в рамках рационализации столицы. Постепенно исторический центр Рио обзавелся монументальными и практичными городскими пространствами, которые с регулярными интервалами, установленными календарем официальных государственных дат, функционировали как грандиозный гражданский ландшафт. К 1940-м годам эта зона гражданского ландшафта расширялась в северном направлении, вдоль Авенида Президенте Варгас -- грандиозного проспекта, берущего начало в центре и задуманного Агашем в качестве ключевой транспортной артерии. Сам Варгас и мэр федерального округа Энрике Додсворт не раз рассуждали об этой новой улице как о материальном олицетворении новой Бразилии. Несмотря на формальный отказ от «плана Агаша», режим Варгаса к 1945 году урбанизировал функциональную городскую среду в соответствии с предначертаниями французского мэтра, превратив городские пространства в эффектный «театр власти»9.

Революция 1930 года приходит в Рио-де-Жанейро

Своеобразным парадоксом представляется то, что военно-гражданская коалиция, которая в 1930 году взялась за оружие в поддержку Варгаса, активно использовала язык революции со всеми присущими ему разрушительными импульсами, но при этом воздерживалась от насилия в отношении рукотворной среды столицы. Когда президент Вашингтон Луис потерял опору в лице высшего военного командования и был отстранен от должности, мятежные войска, направлявшиеся к столице, лишились повода овладеть Рио силой. Основные общественные здания, включая президентский дворец и палаты конгресса, были взяты без сопротивления. Поскольку необходимость в военном насилии отпала, новоявленный режим обратил против свергнутых республиканцев символическое насилие. Перед прибытием Варгаса в город повстанческие войска использовали в качестве коновязи для своих лошадей ограду обелиска в конце Авенида Рио Бранко, бросив тем самым вызов известному символу урбанистической и идеологической «цивилизации», воздвигнутому в годы реформ Пассоса. В последующие дни военные и гражданские соратники Варгаса взяли под строгий контроль и другие символические топосы старого режима.

С монументов, ассоциирующихся с прежней властью, символическое насилие победителей довольно быстро перекинулось на весь ландшафт гражданственности, прежде выстроенный поверженными республиканцами. 15 ноября новое временное правительство организовало на Авенида Бейра-Мар военный парад в честь годовщины Республики и ее новых лидеров. В мероприятии участвовали не только части регулярной армии, но и подразделения полицейских и пожарных федерального округа, а также женский санитарный отряд из штата Минас-Жерайс. Сохранившиеся фотографии свидетельствуют о весьма значительном количестве присутствовавших на параде зрителей. Одна из газет сообщала о том, что бригаде из трехсот дворников было поручено символическое очищение публичных пространств («туалета Рио»), протянувшихся от Ботафого на юге до Сао Кристовао на севере10. Именно так повстанческие силы заявляли о своей поддержке урбанистских представлений об общественной санитарии.

Через четыре дня новый режим отметил День государственного флага. В речи, произнесенной в городской ратуше Рио, министр образования Франсишку Кампуш представил картину будущего национального возрождения, освященного мученическим подвигом солдат, павших в недавней «революции», предшествовавших ей мятежах молодых лейтенантов и других битвах. Кампуш рассуждал о том времени, когда празднование Дня государственного флага будет зажигать сердца бразильцев, особенно молодых, гордостью и перестанет служить лишь бесполезным фоном для долгих речей11. Общественность приглашали присоединиться к новому режиму в деле решительной перестройки всей республиканской легитимности.

Временное правительство вплотную приступило к ревизии темпоральных основ публичной сферы 5 декабря 1930 года, когда Варгас подписал декрет № 19488, упразднявший шесть из двенадцати национальных праздников, которые отмечались при свергнутом республиканском режиме. Из календаря выпали даты, посвященные принятию Конституции 1891 года, предшественникам бразильской независимости, солидарности трудящихся, открытию Бразилии, отмене рабства, взятию Бастилии, открытию Америки. Официальный гражданский календарь оставался республиканским, но теперь он лишился исторической специфики, отличавшей ранние годы существования республики. В обновленном календаре ничто больше не напоминало о том периоде, когда сражающиеся республиканские фракции, пытаясь обеспечить собственную политическую легитимность, всеми силами вытесняли монархистов, радикалов, социалистов на обочину гражданского времени и гражданской памяти12. Урезанный календарь задал тот шаблон, по которому режим Варгаса начал перестраивать бразильскую нацию и ее столицу.

Разумеется, преобразование гражданского календаря имело исторические прецеденты. С 14 января 1890 года, когда официально были «запущены» часы Республики, гражданский календарь Бразилии неоднократно менялся. День 15 ноября может показаться вечным праздником, но и он фактически представлял собой часть изобретенной традиции, призванной подвести хронологический фундамент под воображаемую национальную общность. Правовые новации декабря 1930 года нельзя считать ни первой, ни последней манипуляцией гражданским временем, нацеленной на сиюминутные политические нужды.

Гражданский календарь бразильской федерации, 1889--1960

«Старая республика» (1889--1930)

1 января

День всеобщего содружества

24 февраля

День принятия Конституции 1891 года

21 апреля

День предшественников бразильской независимости

1 мая

День трудящихся (1924--)

3 мая

День открытия Бразилии

13 мая

День бразильского братства (Отмена рабства)

14 июля

День республики, свободы и независимости в Америке (День взятия Бастилии)

7 сентября

День независимости

12 октября

День открытия Америки (День Колумба)

2 ноября

День поминовения усопших

15 ноября

День провозглашения Республики

25 декабря

Рождество (1922--)

Временное правительство (1930--1934)

1 января

День всеобщего содружества

1 мая

День всеобщего братства трудящихся классов

7 сентября

День независимости

2 ноября

День поминовения усопших

15 ноября

День провозглашения Республики

25 декабря

День духовного единства всех христиан

Конституционное правительство (1934--1937)

1 января

День всеобщего содружества

21 апреля

День Тирадентиса

1 мая

День всеобщего братства трудящихся классов

3 мая

День открытия Бразилии

16 июля

День принятия Конституции 1934 года

7 сентября

День независимости

12 октября

День открытия Америки (День Колумба)

2 ноября

День поминовения усопших

15 ноября

День провозглашения Республики

25 декабря

Рождество

Estado Novo (1937--1945)

1 января

День всеобщего содружества

19 апреля

День рождения Жетулиу Варгаса (1940--)

21 апреля

День Тирадентиса

1 мая

День трудящихся

25 августа

День воина

7 сентября

День независимости

12 октября

День детей

28 октября

День государственного служащего

2 ноября

День поминовения усопших

10 ноября

День Estado Novo

15 ноября

День провозглашения Республики

19 ноября

День государственного флага

27 ноября

Годовщина подавления коммунистического мятежа (IntentonaComunista) (1936--)

Конституционный режим (1945--1960)

1 января

День всеобщего содружества

1 мая

День всеобщего братства трудящихся классов

7 сентября

День независимости

15 ноября

День провозглашения Республики

25 декабря

День духовного единства всех христиан

Если в плане преобразования гражданского времени молодой режим был настроен весьма решительно, то предпринимаемая им реконструкция гражданского пространства, особенно в столице, поначалу была робкой и невнятной. В 1931 году, например, торжества по случаю Дня независимости 7 сентября включали военный парад в Кинта-да-Боа-Виста, посещение президентом морских подразделений, расквартированных в городе, и морской парад на Энсенада де Ботафого13. Число участников всех этих праздничных акций, составившее 7 тысяч человек, едва ли впечатляло; выбор мест, где проводились мероприятия, почти не влиял на приспособление города к нуждам нового режима, поскольку пространство Кинта-да-Боа-Виста являло собой изолированный парк, предполагавший лишь самые ограниченные возможности для коммерческого, административного или гражданского усовершенствования. В 1932-м и 1933 годах федеральная бюрократия вновь организовала празднования 7 сентября и 15 ноября по старым лекалам. Церемониальные действа, приуроченные ко Дню независимости, включали военный парад у подножия конного монумента Педру I, расположенного на Праса Тирадентис, в то время как годовщина Республики отмечалась у памятника Бенжамену Констану на Праса да Република. Оба места прежде активно использовались свергнутыми республиканцами.

При конституционном кабинете, сменившем в 1934 году временное правительство, столичный ландшафт гражданственности постепенно начал обретать черты, роднящие его с новым «революционным» режимом. Так, вооруженные силы и полувоенные организации начали играть более заметную роль в празднованиях Дня независимости. В 1934 году программа праздника, подготавливаемая под эгидой Национального совета по безопасности и обороне, включала большой утренний парад на Авенида Рио Бранко, за которым Варгас и другие сановники наблюдали с трибуны, сооруженной перед Национальной библиотекой. В полдень композитор Эйтор Вилла-Лобуш дирижировал концертом молодежного хора, состоявшимся на Прайя ду Рассел, а закончился день массовым и публичным выражением верноподданнических чувств в ходе так называемого «Часа независимости», организованного на Эспланада-ду-Каштелу, и ночным представлением в Муниципальном театре14. В газетных сообщениях отмечалось, что в торжествах с энтузиазмом участвовали представители полуфашистского движения бразильских интегралистов. Интегралистское движение, весьма активное в тот период, пыталось превратить гражданский календарь в общественное достояние, организуя на столичных улицах масштабные публичные акции, которые собирали дисциплинированных и патриотично настроенных граждан.

В последующие годы энергичные усилия Министерства образования, властей федерального округа, департамента пропаганды и культурно-просветительской работы (и его недоброй славы преемника в лице департамента прессы и пропаганды), постепенно превратили празднование Дня независимости в более продолжительное торжество -- «Неделю Отечества». Как правило, стандартная программа предполагала военный парад от Праса Париж до Авенида Рио Бранко, молодежные шествия по Авенида Рио Бранко или на стадионе имени Васко да Гама, концерт хорового пения, церемонию поднятия государственного флага во время «Часа независимости» и праздничный концерт в Муниципальном театре. Гуштаву Капанема, политик-интеллектуал из штата Минас-Жерайс, возглавивший в 1934 году Министерство образования, глубоко верил в преобразующее могущество организованной гражданской культуры. Именно его активность стояла за возрастающим интересом федерального правительства к гражданской культуре в целом и, в особенности, к комбинации военных и молодежных процессий, ставшей отличительной чертой «Недели Отечества» в эпоху Варгаса.

В то время, как более интенсивное и регулярное использование гражданского пространства в процессе выстраивания нового государства становилось все более очевидным вектором, поощряемый властями активизм пока еще не отражал нарастающей авторитарности режима Варгаса в полном объеме. В 1934 году, привнесшем важные новации в церемонии Дня независимости, празднование Дня Республики проходило почти так же, как и раньше. Главное событие дня разворачивалось у памятника Бенжамену Констану и включало речи со ступеней монумента, а также исполнение национальных гимнов Бразилии и Франции. Иначе говоря, универсалистские мотивы либерализма и гуманизма сохранялись даже в то время, когда консервативные идеологии и реакционные политические движения, подобные интегрализму, всеми силами пытались обособить бразильскую культуру от западной либеральной традиции15.

Главные изменения состоялись в 1935--1936 годах; в этот период гражданские церемонии стали более масштабными, в программу торжеств были включены общественные работы и открытие новых стройплощадок, а физическая и риторическая мобилизация населения сделалась более жесткой, особенно на фоне конфронтации режима с левыми силами. Торжества 7 сентября включали традиционные акции у памятника Педру I на Праса Тирадентис; кроме того, в этот день проводились все более массовые парады с участием молодежи, спортсменов и воинских частей, организуемые федеральными властями совместно с Лигой национальной обороны по оси Авенида Рио Бранко -- Авенида Бейра-Мар. И, хотя эти цифры воспринимаются не без скептицизма, в празднованиях 7 сентября 1936 года, как сообщалось, приняли участие 14 660 школьников, которые присутствовали на «Часе независимости» на Эспланада-ду-Каштелу, а также 35 000 офицеров, солдат и кадетов, прошедших маршем по Авенида Бейра-Мар16. Подобный порядок цифр сохранялся на протяжении всего существования Estado Novo, то есть до 1945 года.

Прочие события гражданского календаря тоже отмечались все более интенсивно: это касается октябрьской годовщины революции 1930 года, а также традиционных ноябрьских торжеств в честь Дня Республики и Дня государственного флага. Кроме того, в календаре появилась новая гражданская дата: ее учредили после подавления в 1935 году вооруженного мятежа левых офицеров. Этот день, 27 ноября, занял в гражданском календаре столицы особое место: именно на него пришлась самая бесславная гражданская акция Estado Novo -- церемония «сожжения флагов» (QueimadasBandeiras), состоявшаяся на Прайя ду Рассел в 1937 году. Кстати, с 1937-го по 1990 год в этот же день проводились регулярные встречи президента страны с высшим военным руководством.

В нарастающем кипении гражданской жизни в период конституционного межвластия удивляло то, насколько разнообразными были подразделения столичной администрации и неправительственные ассоциации, участвовавшие в проведении гражданских мероприятий. Празднества 1935 года, например, официально координировались правительственной комиссией, которую возглавлял спикер Палаты депутатов Антониу Карлуш Рибейру ди Андрада. При этом, однако, отдельные мероприятия планировались армией, военно-морскими и военно-воздушными силами, министерствами обороны и образования, тесно связанными с властями частными патриотическими союзами и спортивными клубами (такими, как Лига национальной обороны или Лига морских видов спорта), а также профсоюзными объединениями. В 1935 году в прессе сообщалось о том, что Бразильская коллегия адвокатов выступила со специальным обращением, в котором призывала «принять все меры для того, чтобы бразильский народ встретил величайшую праздничную дату с максимальным энтузиазмом»17. Школьным директорам и учителям, а также, но в меньшей степени, родителям учеников, предлагалось всемерно включиться в подготовку больших гражданских событий, которые требовали значительной логистической координации и общественного сотрудничества. И, хотя имеющиеся данные не подтверждают действительно массового распространения поощряемой государством гражданской культуры в середине 1930-х годов, для отдельных сегментов столичного общества гражданский календарь эпохи был по-настоящему важен.

Набирающий силу урбанизм обеспечивал тот контекст, в котором гражданская культура Рио-де-Жанейро обретала все более монументальные и солидные (хотя и не всегда популярные) формы. Так, среди праздничных церемоний Дня независимости 1935 года оказалась закладка символического камня в фундамент будущего госпиталя для моряков и членов их семей. Будучи весьма незначительным в общем контексте городской жизни, это событие тем не менее послужило прототипом для целого множества подобных строительных мероприятий. Такие акции зачастую проводились посреди хаоса стройплощадок, и это позволяло им не только оставлять отпечаток на физическом облике бразильской столицы, но и побуждать горожан к новым способам освоения публичных пространств. Конституционное правление 1934--1937 годов положило начало одной из самых смелых общественно-строительных инициатив: возведению здания Министерства образования на основе «оригинального проекта», разработанного корифеем межвоенного модернизма Ле Корбюзье. Его стройплощадка располагалась неподалеку от Эспланада-ду-Каштелу и примыкала к участкам, отведенным для Министерства труда и Министерства финансов. Это горячо обсуждаемое здание, конструировавшееся командой бразильских архитекторов-урбанистов под руководством Лусио Коста и Оскара Нимейера, привносило начала модернистской архитектуры и урбанистического планирования в монументальный мир административных сооружений. Едва ли случайным совпадением можно считать то, что речь шла именно о министерстве, которое было призвано преобразовать бразильскую культуру -- ее тело, разум и душу.

Estado Novo и Рио-де-Жанейро

Диктатура Estado Novo (10 ноября 1937 года -- 29 октября 1945 года) внедрила идею «регулярного» города в практику контролируемой государством гражданской культуры. В темпоральном плане обновленный режим Варгаса сразу же «подправил» гражданский календарь: празднования Дня провозглашения Республики 15 ноября и второй годовщины подавления коммунистического восстания 27 ноября, состоявшиеся через несколько дней после переворота, уже проходили по-новому. Церемония «сожжения флагов» стала особенно примечательным событием, поскольку она объединила в себе былое республиканское чествование государственного знамени и новую памятную дату, связанную с сокрушением врагов режима.

Программа 1937 года выходила за рамки типичного празднования Дня государственного флага, проводимого на Прайя ду Рассел. Министерство образования, которое в то время агрессивно насаждало в стране свою систему гражданского просвещения, в тесном взаимодействии с различными структурами федерального и муниципального уровня занималось планированием событий, в центре которых были ритуальные призывы к общенародному единству. Погода, однако, подвела, и намеченную на 19 ноября программу торжеств, посвященных флагу, пришлось отложить18. Перенесенная на 27 ноября и усовершенствованная программа предполагала участие 3000 учеников из муниципальных школ Рио, а также 21 студентки из Института образования, уважаемого учебного заведения, пополнявшего учительский корпус, -- сословия, представленного исключительно белыми женщинами из среднего класса, воплощавшими расовый порядок19. В присутствии Варгаса и прочих чиновников всей этой молодежи предстояло наблюдать за тем, как кардинал Себастьян Леме отправляет католическую мессу на гигантской и задрапированной флагами сцене, названной «алтарем Отечества» (AltardaPátria). За церковной службой следовали подъем государственного стяга, совершаемый лично Варгасом, а затем особое церемониальное действо, в ходе которого флаги всех штатов федерации сложили в большую урну и подожгли20. После исполнения национального гимна министр юстиции Франсишку Кампуш произнес речь, в которой уникальность бразильского знамени увязывалась с геройской смертью солдат, погибших во время подавления коммунистического мятежа в 1935 году. Из его слов следовало, что бразильцам необходимо объединиться для преодоления всех внутренних разногласий и любой розни21. День закончился поминальным паломничеством к могилам солдат и офицеров, павших от рук коммунистов. Пепел, оставшийся после сожжения флагов бразильских регионов, был отправлен в Национальный исторический музей -- учреждение, активно сотрудничавшее с новыми властями22.

Сожжение грязных или рваных флагов практиковалось в ходе чествования государственного флага и в предшествующие годы, но торжества 1937 года стали переломным моментом в политической истории Бразильской Республики. В штате Баия, например, назначенный Варгасом губернатор приказал в этот день предать огню сотни книг, в которых, как утверждалось, высказывались симпатии к коммунизму. Это событие предвосхитило еще более масштабное сожжение книг, конфискованных в издательстве «Paz»23. Что касается самого Рио, то здесь сакрализация героев-мучеников и широкое использование католических ритуалов, ставшие отличительными признаками 27 ноября, отметили решительный разрыв с секулярной гражданской культурой, являвшейся отличительной особенностью республиканской традиции. Смешение привычной республиканской иконографии с католицизмом, антикоммунизмом, крайним национализмом и военизированными шествиями молодежи ознаменовало новое направление ритуализации и сакрализации авторитаризма estadonovista24. Из торжеств 27 ноября Estado Novo черпало символические возможности для того, чтобы агрессивно продвигать программу государственнической, антирегиональной, антилиберальной, евгенической политики национальной модернизации. На практике, однако, процесс регулируемой государством модернизации оставался спорным и противоречивым. «Авторитарная демократия», превозносимая в государственной пропаганде, сдерживалась и ограничивалась компромиссами, внутренними разногласиями, открытым сопротивлением. Тем не менее в символическом плане церемония «сожжения флагов» являла саму суть авторитарного государства.

К июню 1938 года, когда аппарат авторитарного государства уже крепко стоял на ногах, режим вновь внес коррективы в федеральный гражданский календарь, заново признав 1 мая общенациональным праздником и подтвердив праздничные даты 1 января, 21 апреля, 7 сентября, 2-го и 15 ноября, 25 декабря. Отличавшийся широтой идейных убеждений, министр образования Гуштаву Капанема, связавший свою судьбу с Варгасом и поддержавший курс лидера на диктатуру, предложил законодательно утвердить еще одну праздничную дату -- 10 ноября, День Estado Novo25. Специальный закон на этот счет так и не был принят, но на деле этот день стал, наверное, наиболее важной вехой в календаре «нового государства», особенно в столице, где пышные гражданские торжества сопровождались пафосным открытием грандиозных новых строек.

Как раз в ту пору, когда диктаторский режим все более ощутимо начал ограничивать свободу собраний, гражданское общество настойчиво побуждали к участию в многочисленных официальных торжествах. Например, для школьников Рио-де-Жанейро присутствие на них зачастую было обязательным. Масштабы публичных мероприятий, координируемых министерствами образования и труда при содействии департамента прессы и пропаганды, вооруженных сил, властей федерального округа и патриотических лиг, после 1937 года стабильно расширялись. Особой насыщенностью отличались вторая половина апреля и начало мая (День рождения Варгаса, День Тирадентиса, 1 мая), сентябрь («Неделя Отечества») и ноябрь (годовщины Estado Novo и провозглашения Республики, День государственного флага, годовщина подавления коммунистического мятежа).

Урбанистические предпосылки, позволявшие делать гражданскую культуру более интенсивной и живой, в Рио были заметны невооруженным глазом. Включив в муниципальные строительные кодексы 1935-го и 1937 годов элементы «плана Агаша», городские и федеральные власти требовали от городских планировщиков и архитекторов возведения такой столицы, которая была бы способна к приему огромных толп мобилизованных граждан и могла бы подчинять урбанистическому порядку всю общественную жизнь. И, хотя планируемое величие Порту-ду-Бразил так и не получило полного воплощения, в центре города появились впечатляющие гражданские ландшафты, ограниченные четырехугольником, сторонами которого выступали Авенида Рио Бранко, Авенида Бейра-Мар, Авенида Апарисио Боргес (ныне Авенида Президенте Антонио Карлос) и большая круговая развязка вокруг церкви Носса-Сеньора-да-Канделяриа. Желая сделать этот четырехугольник средоточием власти, федеральное правительство построило или реконструировало в его пределах шесть министерств: военно-морского флота (1933), транспорта и общественных работ (1936), труда, промышленности и торговли (1938), обороны (1941), финансов (1943), образования и здравоохранения (1945). В 1937 году власти также финансировали возведение над штаб-квартирой Бразильских железных дорог, расположенной на Авенида Президенте Варгас, огромной башни с часами. Сенат и Палата депутатов, которые после ноябрьского переворота 1937 года оказались закрытыми, были переданы Министерству юстиции и департаменту информации и печати соответственно. Наконец, в городе появились новые памятники, прославлявшие Деодору да Фонсека (1937), Барао де Рио Бранко (1943) и бразильскую молодежь (1947). Их открытие обеспечивало дополнительные возможности для проведения зрелищных мероприятий; кроме того, оно закрепляло превращение городского ландшафта в инструмент гражданского воспитания, воплощенный в камне, бетоне, бронзе или стекле26.

Архитектурные стили, применявшиеся в ходе этого вторжения в живое тело города, были исключительно разнообразными: эклектика, модернизм, арт-деко и рационализм сочетались с колониальной, неоклассической, национальной архитектурой27. Такое же смешение отличало и застройку, производимую коммерческими фирмами, которые предпочитали «современность», не вмещавшуюся в рамки какого-то одного урбанистического направления или одной архитектурной школы. Примерно к 1945 году деловая часть Рио обрела объемную монументальность, которая порадовала бы Агаша, но при этом ей явно недоставало эстетической гармоничности плана, представленного Антониу Праду в 1930 году. Тем не менее центр города вполне отражал идеальные самопредставления государства Варгаса. Как заявлял в 1944 году министр труда Алешандре Маркондес Фильо, «эпоха, которая неспособна утвердить себя в архитектуре собственных общественных сооружений, порождает сообщество, которое не может увековечить себя посредством коллективного усилия»28. Режим Варгаса всемерно старался воплотить эти «коллективные усилия» в столичную архитектуру.

Сам вождь связал эстетику, урбанизм и эффективность своего режима в речи, произнесенной в ходе торжественного открытия нового здания Министерства финансов, возведенного на Эспланада-ду-Каштелу:

«Этот идеальный министерский комплекс символизирует изменение нашего статуса. […] Старое министерство, находившееся на Авенида Пассос, было неисправимо колониальным: оно отражало положение нации-должника, придавленной займами и кредитами, которые разрушали бразильскую экономику вплоть до революции 1930 года. […] Открываемое монументальное здание ярко демонстрирует процветание, которого мы достигли. Только наш неустанный и усердный труд сможет гарантировать Бразилии поддержание того независимого достоинства, которого наша страна добилась в сообществе цивилизованных наций»29.

Новое министерство было призвано способствовать такому толкованию бразильской истории, в котором режим Варгаса представал наилучшим воплощением общественного блага.

Итак, торжества по случаю начала очередной стройки, как и ежегодные гражданские церемонии, выступали регулярными поводами, используемыми государством Варгаса для вовлечения жителей Рио в процесс урбанизации, который в противном случае мог оказаться бессистемным и разрушительным. Но, разумеется, выстраиваемое властями пространство гражданственности не могло вобрать в себя всей полноты гражданской социальности и гражданской памяти федерального округа. Католические праздники, включая день поминовения городского заступника Святого Себастьяна и, конечно, карнавальные процессии, были теми случаями, когда выходящие на улицы cariocas начисто разрушали временные и пространственные рамки, установленные федеральными и муниципальными контролерами. Описанный выше гражданский ландшафт не мог охватить, даже в идеализированной форме, необычайного разнообразия социальных отношений, бытовавших на улицах Рио-де-Жанейро в годы режима Варгаса. Однако, если сфокусировать исследовательский взор на городском центре, выступавшем главной зоной гражданского участия, можно все же заметить признаки того, что посещавшие его местные жители постепенно формировали собственное восприятие Estado Novo. Об этом свидетельствует, в частности, то обстоятельство, что заметную роль в падении режима сыграли акты символического насилия, очень похожие на те, которые практиковались последователями Варгаса в 1930 году.

Несмотря на дисциплинирующий эффект гражданских праздников, горожане ломали государственные регуляторы даже в те моменты, которые по сути своей были пронизаны гражданскими или патриотическими смыслами. Авенида Президенте Варгас, где режим проводил самые грандиозные церемонии, одновременно стала местом эпизодических народных протестов против политики авторитарного урбанизма30. А 18 августа 1942 года деловую часть города заполнили толпы бразильцев, возмущенных новостью о торпедировании нескольких кораблей бразильского торгового флота нацистскими подводными лодками. Выплеснувшись на те же улицы, где обычно отмечались «Недели Отечества», десятки тысяч жителей Рио занимали гражданские пространства, игнорируя всякую муниципальную координацию и государственную дисциплину31. Впрочем, хотя этот общественный подъем, по-видимому, застал городские службы безопасности врасплох, режим Варгаса искусно использовал спонтанную вспышку патриотизма для оправдания объявления войны странам Оси и дальнейшего поддержания практики интенсивных гражданских празднований.

К началу 1945 года цикл гражданских праздников, внедренный в свое время республиканской властью и модифицированный в период Estado Novo, начал проявлять признаки внутренней дестабилизации. Это не должно удивлять, поскольку сам авторитарный режим к тому моменту вступил в фазу распада. В 1944 году в «Параде молодежи», с 1934 года организуемом в праздничный день 7 сентября, приняли участие около 30 000 школьников. Но к середине августа 1945-го столичная пресса, быстро избавляющаяся от былых цензурных ограничений, свободно рассуждала о том, что планируемое на Авенида Рио Бранко молодежное шествие может быть сорвано студентами, которые не желают маршировать по улицам вместе с активистами «Бразильской молодежи» -- полувоенной организации, созданной режимом Варгаса в 1940 году. Одна из газет опубликовала тогда открытое письмо генерала Мануэля Рабелло, возглавлявшего «Общество друзей Америки», бразильскому народу, в котором ежегодный молодежный парад и сопровождавшие его публичные восхваления Варгаса сравнивались с шествиями «нацистов и фашистов»32. Абгар Рено, директор Национального департамента образования и главный пропагандист мобилизационной молодежной культуры, которую продвигал Гуштаву Капанема, получил уведомление о том, что профсоюз работников образования и конгресс учащихся средних школ совместно выступают против проведения ежегодного сентябрьского парада молодежи33. В свою очередь Жоао Альберто, начальник полиции федерального округа, был вынужден опровергать слухи, согласно которым события 2 сентября, где ожидалось присутствие 15 000 участников, могут спровоцировать прямые акции гражданского неповиновения34.

В тот год «Парад молодежи» действительно был отменен Министерством образования, сославшимся на плохую погоду и эпидемию гриппа. Вместе с тем, как и планировалось, 7 сентября в городе прошел военный парад, а мероприятия «Часа независимости», состоявшиеся на стадионе имени Васко да Гама, по-прежнему производили сильное впечатление: 30 000 собравшихся там детей исполняли песни, славящие независимость, республику, вооруженные силы, бразильских рабочих и мир35. Праздничные церемонии включали и «спонтанную» демонстрацию трудящихся в поддержку Варгаса. Через месяц, в пятнадцатую годовщину революции 1930 года, было торжественно открыто новое здание Министерства образования. Среди мероприятий того дня выделялась речь, которую Капанема произнес перед бюстом Варгаса: министр подробно рассказал о вкладе своего ведомства в формирование бразильской культуры.

Публичная церемония 3 октября 1945 года завершила череду актов гражданского урбанизма, открывшуюся в октябре 1930 года символическим вмешательством в городской ландшафт Рио-де-Жанейро и постепенно обернувшуюся перманентным переустройством публичных пространств национальной столицы в интересах авторитарного режима. 29 октября Варгас был свергнут в результате бескровного военного переворота; свой пост утратил и Капанема. Под занавес государство Варгаса столкнулось с таким же символическим насилием, какому оно в 1930-м подвергло республиканцев: бюсты Варгаса в массовом порядке удалялись со всех общественных площадок, а к началу 1946-го радикальную ревизию пережил и гражданский календарь Estado Novo.

Перевод с английского Андрея Захарова. Осуществленпоизданию: Williams D. Civicscape and Memoryscape: The First Vargas Regime and Rio de Janeiro // Hentschke J. R. (Ed. ). Vargas and Brazil: New Perspectives. Basingstoke, UK: Palgrave Macmillan, 2006. P. 55-82.

Примечания

1Официальнопланназывалсятак: Cidade do Rio de Janeiro: extensão, remodelação, embellezamento. Rio de Janeiro: Foyer Bresilien, 1930.

2См. : Benchimol J. Pereira Passos, um Haussmann tropical: a renovação urbana da cidade do Rio de Janeiro no início do século XX. Rio de Janeiro: Secretaria Municipal de Cultura, Turismo e Esportes, Departamento Geral de Documentação e Informação Cultural, Divisão de Editoração, 1990; Needell J. A Tropical Belle Époque: Elite Culture in Turn-of-the-Century Rio. Cambridge: Cambridge University Press, 1987.

3Underwood D. Alfred Agache, French Sociology, and Modern Urbanism in France and Brazil // Journal of the Society of Architectural Historians. 1991. June. P. 130--166.

4Посредством термина «ландшафт гражданственности» (civicscape)я пытаюсь обозначить зону взаимного пересечения категорий «городское пространство» (cityscape) и «гражданское пространство» (civicspace). Проведенные мной изыскания показывают, что в среде историков обращение к этому термину стало новаторским. Несмотря на то, что ограниченным образом термин используется строительными подрядчиками и профессиональными проектировщиками в США и Великобритании, я обнаружила лишь один случай, где это понятие применяется близким мне образом. Это было сделано в контексте муниципальных услуг, предоставляемых жителям городка Саксонбург в штате Пенсильвания (см. : www. saxonburg. net).

5Детальный анализ «плана Агаша» см. в работе: Underwood D. , Evenson N. Two Brazilian Capitals: Architecture and Urbanism in Rio de Janeiro and Brasília. New Haven: Yale University Press, 1973.

6Underwood D. Op. cit. P. 158.

7Abreu M. de. Evolução urbana do Rio de Janeiro. Rio de Janeiro: IPLANRIO; Jorge Zahar, 1987. P. 86--90.

8Underwood D. , Evenson N. Op. cit. P. 46.

9В качестве «дисциплинирующего театра власти» Авенида Президенте Варгас рассматривается в работе: Werneck Lima E. F. Avenida Presidente Vargas: uma drástica cirurgia. Rio de Janeiro: Biblioteca Carioca, 1990.

10Correio da Manhã(Rio). 1930. November 16.

11Ibid. November 21.

12Lippi Oliveira L. As Festas que a República manda guarder // Estudos Históricos. 1989. Vol. 4. № 2. P. 172--189.

13Correio da Manhã(Rio). 1931. September 8.

14Ibid. 1934. September 8.

15Консервативная идеология эры Варгаса проанализирована в работе: Lippi Oliveira L. , Pimenta Velloso M. , Castro Gomes A. M. (Eds. ). Estado Novo: ideologia e poder. Rio de Janeiro: Jorge Zahar, 1982.

16Superintendência de Educação Musical e Artística, Relação dos Participantes da Concentração (Grande Desfile) // Arquivo Gustavo Capanema. GC 35. 09. 26g I-72. Fundação Getúlio Vargas. Centro de Pesquisa e Documentação de História Contemporânea do Brasil.

17Correio da Manhã(Rio). 1935. September 1.

18Ibid. 1937. November 19--20.

19См. : Dávila J. «Diploma of Whiteness»: Race and Social Policy in Brazil, 1917--1945. Durham: Duke University Press, 2003. Ch. 4.

20 Программа праздничного дня выглядела следующим образом. В 10 часов утра к месту торжества в открытом автомобиле прибыл Варгас, которого уже ожидали представители политических, военных и церковных властей. В 10 часов 20 минут глава бразильской католической церкви взошел на «алтарь Отечества» и начал праздничную мессу, включавшую молитву и песнопения в честь Святого Себастьяна, покровителя Рио-де-Жанейро. Затем хор школьников под руководством Эйтора Вилла-Лобуша исполнил национальный гимн. Под звуки гимна на флагштоке, установленном возле «алтаря Отечества», появился флаг Бразилии, поднятый диктатором лично. Одновременно студентки Института образования в белых блузках и юбках, каждая из которых несла флаг одного из бразильских штатов, сложили свою ношу в большую урну, преданную затем огню. С воздушных шаров, реявших над толпой, были сброшены несколько сотен миниатюрных национальных флагов. После речи Кампуша наступил черед праздничной манифестации, в которой участвовали колонны студентов, профсоюзов, солдат. Вечером того же дня состоялась месса в память о солдатах-лоялистах, погибших в ноябре 1935 года. См. :Correio da Manhã(Rio). 1937. November 27--28.

21См. : Campos F. O Estado Nacional: sua estructura, seu conteúdo ideológico. Rio de Janeiro: José Olympio, 1941. P. 247--252.

22См. : Williams D. Culture Wars in Brazil: The First Vargas Regime, 1930--1945. Durham; London: Duke University Press, 2001. Ch. 5.

23Tucci Carneiro M. L. O Estado Novo, o Dops e a Ideologia da segurança nacional // Pandolfi D. Repensando o Estado Novo. Rio de Janeiro: Editora da FGV, 1999. P. 330--331.

24См. : Lenharo A. Sacralização da política. Campinas: Editora da UNICAMP, 1986.

25См. рукописный набросок, написанный рукой министра: Doc. III-7, 1938. Arquivo Gustavo Capanema. GC 35. 09. 26g. Fundação Getúlio Vargas. Centro de Pesquisa e Documentação de História Contemporânea do Brasil.

26См. : Monumentos da Cidade. Rio de Janeiro: Diários de Notícias, 1946.

27Проявление этого стилистического смешения на Эспланада-ду-Каштелу рассматривается в работе: Cavalcanti L. As preocupações do belo: arquitetura moderna brasileira nos anos 30/40. Rio de Janeiro: Taurus Ed. , 1995.

28См. : Ribeiro A. M. A Exposição de Edifícios Públicos // Revista do Serviço Público. 1944. Vol. VII. № 3. P. 90--113.

29A Manhã(Rio). 1943. November 16.

30Furkin Werneck Lima E. Op. cit. P. 33--34.

31Подробнее см. : Parada M. Educando corpos e criando a nação: cerimônias cívicas e práticas disciplinares no Estado Novo. PhD dissertation, Programa de Pós-graduação em História Social. Instituto de Filosofia e Ciências Sociais, Universidade Federal do Rio de Janeiro, 2003.

32Correio da Manhã(Rio). 1945. September 2.

33Diário Carioca (Rio). 1945. August 31.

34Correio da Manhã(Rio). 1945. August 31.

35Jornal do Commercio (Rio). 1945. September 8.

.

Аналог Ноткоин - TapSwap Получай Бесплатные Монеты

Подробнее читайте на polit.ru