фото показано с vz.ru

За время, прошедшее с исторического дня голосования, мы узнали, как результаты референдума в Великобритании отразятся на ее будущем, будущем ЕС, перспективах Трампа и т. п. Конечно, все это увлекательно, но нам-то с этого что? Brexit по-прежнему остается в фокусе внимания мировых СМИ.

Процесс выхода Великобритании из Евросоюза будет долгим, и те конкретные экономические и политические последствия, которые заложены в этом решении, реализуются далеко не сразу.

За время, прошедшее с исторического дня голосования, мы узнали, как результаты референдума в Великобритании отразятся на ее политическом и экономическом будущем, будущем ЕС, перспективах Дональда Трампа на выборах в США и т. п. Конечно, все это очень увлекательно, но нам-то с этого что?

Почему о консультативном голосовании говорят как о «Водоразделе в истории Европы» и в чем состоит наш интерес?

Гибридная евроинтеграция

Как сообщает лондонская Guardian, немецкие политики предлагают предоставить молодым британцам возможность получения гражданства для сохранения, так сказать, индивидуального членства в Евросоюзе. А что, любопытный ход

Вот представьте в Лондоне протесты против выхода страны из ЕС перерастают в жестокие уличные столкновения.

В ряды мирных протестующих вливаются проживающие в столице Соединенного Королевства пакистанские талибы, ямайские наркоторговцы, непальские маоисты, местные анархисты и прочие радикалы, имеющие боевой опыт, формируя пока еще не запрещенный в Российской Федерации «Бравый сектор».

Протестующие берут штурмом Тауэр, резиденцию премьер-министра на Даунинг-стрит и движутся к Букингемскому дворцу, где их встречает огнем королевская гвардия в медвежьих шапках. Королева бежит на остров Мэн. В город для подавления мятежа стягиваются верные короне войска.

В Шотландии вспыхивает восстание, горцы берут под контроль местные органы власти, в Эдинбурге сожжены офисы прокуратуры и службы безопасности МИ5. Под давлением протестующих шотландский парламент заявляет о выходе страны из состава Великобритании и обращается в Еврокомиссию с заявкой на вступление в ЕС.

Объявлено, что через две недели в Шотландии пройдет референдум по данному вопросу. Отрядами повстанцев (по старинной традиции) захвачен и разграблен город Йорк.

В это время в лагерях беженцев во французском Кале с молчаливого согласия властей Франции (а злые языки утверждают, что по их инициативе) формируются отряды, которые во главе с опытными сомалийскими и алжирскими мореходами на невесть откуда взявшихся плавсредствах пересекают Ла-Манш и, прорвавшись через британские силы береговой обороны, движутся на помощь лондонским повстанцам.

«Армия народа» действительно одержала победу над «антидемократическим ЕС». Картина Эдварда Берн-Джонса «Преисполненный гибели» (фото: общественное достояние)

В это время, собравшись на экстренное заседание, Европарламент наделяет Еврокомиссию правом на использование созданных недавно автономных от структур НАТО вооруженных сил ЕС за пределами объединенной Европы.

Канцлер Германии и президент Франции заявляют о том, что за спиной лондонских протестующих стоит весь Евросоюз, и пусть британские солдаты только попробуют стрелять в молодых людей с немецкими, французскими и иракскими паспортами.

Над баррикадами в Лондоне растянуты транспаранты «Меркель, введи войска!», и вот по радио нам уже сообщают, что французский флот переплыл Ла-Манш и занял цветущий Кент.

Полагаете, что все это невозможно? Ну, тогда представьте, что в 2013 году кто-нибудь сказал бы вам, что Крым снова станет российским, в амфитеатре Пальмиры будет давать концерт маэстро Гергиев, а Великобритания проголосует за выход из Евросоюза.

Единая Европа и старая добрая Англия

У нас любят вспоминать о том, что уже дважды проект единой Европы (по версии Наполеона и по версии Гитлера) был похоронен где-то в лесах между Смоленском и Москвой. Однако при этом часто забывают, что оба раза первыми в борьбу с такой Европой вступали британцы.

Конечно, сравнение современного Европейского союза с этими агрессивными континентальными империями Нового Времени выглядит неполиткорректно, но англичане не состояли и в более отдаленных во времени европейских объединениях.

Знаменитый английский король Генрих VIII поначалу хотел поучаствовать в евроинтеграции, выдвинув свою кандидатуру на пост императора Священной Римской империи. Однако он проиграл Карлу V испанскому подкуп и запугивание избирателей сделали свое дело, и попытку объединить континент под своим началом предприняли уже Габсбурги без участия англичан.

Так и не интегрировавшись в панъевропейское светское объединение, через некоторое время по воле Генриха, который рассорился с римским Папой, Англия обзавелась и своей собственной, независимой от Ватикана церковью.

Еще один претендент на объединителя Европы и конкурент Карла V и Генриха VIII на имперских выборах 1519 года французский король Франциск I аргументировал свои притязания тем, что Карл Великий, возродивший Империю на Западе, был королем франков.

Апелляции к этой исторической фигуре в рядах сторонников европейского единства слышны до сих пор.

Например, Германия объявила 2014 год Годом Карла Великого, отмечая 1200-летие со дня его кончины. Идеология мемориальных мероприятий была задана изданной впервые еще в 1999 году монографией известного немецкого историка Зигфрида Фишер-Фабиана с красноречивым названием «Карл Великий. Первый Европеец».

Конечно, историки делали оговорки, что не все так однозначно, но тем не менее роль Карла Великого как «духовного прародителя Евросоюза» всячески подчеркивалась.

Недаром еще на заре евроинтеграции, в 1949 году, город Ахен, расположенный на стыке Германии, Бельгии и Нидерландов и бывший некогда центром воссозданной Карлом Империи, учредил награду «За вклад в объединение Европы», обладателями которой являются многие известные европейские политики и общественные деятели.

Впрочем, с такой постановкой вопроса согласны далеко не все. Знаменитый французский историк Жак Легофф, автор таких работ, как «Цивилизация Средневекового Запада» (1964) и «Родилась ли Европа в Средние века?» (2003), в одном из своих интервью так отозвался обо всех перечисленных выше исторических формах Единой Европы, поставив их в один ряд:

«Вопреки тому, что принято говорить, Карл не был первым европейцем, потому как он ставил перед собой совсем иную задачу: он хотел воссоздать Римскую империю и создать империю франков. Карл Великий смотрел назад и думал о Европе, которая управлялась бы одной нацией, то же самое позднее пытались сделать Карл V, Наполеон и Гитлер».

И действительно, идеологи Европейского союза настаивали на том, что, несмотря на любые дискуссии об исторической преемственности, это принципиально новый проект устремленный в будущее и построенный на равноправном и справедливом партнерстве участников. А его скрепами служат не славное историческое прошлое или доминирование самой сильной нации, а вера в светлое будущее.

Прилив оптимизма

Период с 1950-го, когда Европа завершила послевоенное восстановление, по 1973 год, когда грянул спровоцированный нефтяным эмбарго экономический кризис, с легкой руки британского историка Эрика Хобсбаума принято называть «Золотыми годами» «короткого ХХ века».

Мировая экономика демонстрировала невиданные темпы роста. Росли все. И ставшие мировым лидером после окончания Второй мировой войны США, и покоривший космос Советский Союз, и его восточноевропейские сателлиты, и даже страны т. н. Третьего мира.

Но наибольших успехов на общем фоне достигла континентальная Европа, которая приступила к процессу интеграции. Реальный ВВП из расчета на душу населения шести стран, стоявших у истоков ЕС (Франции, ФРГ, Бельгии, Нидерландов, Люксембурга, Италии), за этот период увеличился более чем в два раза.

В 1951 году возникло Объединение угля и стали, в 1957-м подписан Римский договор, учреждающий Европейское экономическое сообщество (ЕЭС) и Европейское сообщество по атомной энергии, спустя 10 лет три этих структуры объединились в Европейское сообщество, с 1970 года в нем начала проводиться согласованная валютная политика.

В результате европейцам удалось добиться того, что знаменитые современные философы француз Жак Деррида и немец Юрген Хабермас назвали «образцовым решением двух проблем»: создания эффективных наднациональных механизмов, гарантирующих в Европе мир, и «государства всеобщего благосостояния», сглаживающего классовые противоречия.

Достигнутые «на земле мир, в человецех благоволение» стали основой привлекательности проекта Европейского союза и краеугольным камнем, на котором зиждилась вера в его светлое будущее.

На фоне впечатляющих темпов экономического роста и интеграционных успехов весьма скромно смотрелись показатели Великобритании.

В 1945 году ее подушный ВВП на 90% превосходил аналогичный показатель шести стран, сформировавших ядро ЕС. В 1950-м, когда британцы отказались присоединяться к Объединению угля и стали, разрыв был уже в три раза меньше (28%), в год подписания Римского договора он сократился еще вдвое (15%).

В 1961 году, когда британцы наконец задумались об участии в интеграции, но натолкнулись на противодействие Шарля де Голля, разница составляла всего 10%. В 1967-м лейбористский кабинет Гарольда Вильсона вновь подал заявку на вступление в Союз, и вновь она наткнулась на вето де Голля, а разница между ВВП на душу населения в Британии и странах европейской шестерки была уже только 6%.

Но тут случилась студенческая революция во Франции, и главное препятствие на пути интеграции Британии в ЕС было устранено. Новый президент Жорж Помпиду сразу же пригласил островитян к интеграции в тот момент, когда британский подушный ВВП всего на 2% превосходил аналогичную «среднеевропейскую температуру».

И, наконец, в 1973-м, когда Великобритания наконец была принята в Сообщество, она уже проигрывала по этому показателю целых 7%. А вот сразу после этого ситуация начала постепенно выправляться, достигнув к концу 1980-х точки равновесия.

Согласитесь, это красноречивые цифры, которые вполне рационально объясняют, почему британское общество сумело преодолеть свой изоляционизм и евроскепсис.

Впрочем, дело было не только в рациональных аргументах. В 1975 году, т. е. уже спустя два года после вступления в ЕС, британские власти решили озаботиться мнением граждан и провести по данному вопросу референдум.

Голосованию предшествовала интенсивная кампания в СМИ, в которой крупный британский бизнес практически единым фронтом выступил в поддержку европейской интеграции.

Разница в подходах ощущалась даже в подаче агитационного материала, ведь важно было не только что говорить, но и то, как это делать.

Против членства в Европейском сообществе по телевидению высказывались скучные «говорящие головы», в то время как в пользу интеграции свидетельствовали динамичные, снятые с применением новаторских приемов телешоу.

Исход голосования был очевиден. Вполне обоснованный и красиво упакованный оптимизм победил.

Как говорил один из тогдашних евроскептиков лорд Деннинг: «Если глубже рассмотреть наши отношения с Европой, то [Римский] договор сравним с мощным морским приливом: он проникает во все реки и поднимается вверх по течению. И его уже нельзя сдержать».

Конечно, всеобщий еврооптимизм несколько подпортил кризис, разразившийся в тот год, когда британцы наконец смогли влиться в благословенную семью европейских народов.

Последующие годы во многом называют «потерянными» для интеграционных процессов. Особых поводов для оптимизма не наблюдалось. Однако все изменилось после того, как на востоке Европы, словно карточный домик, рушились и рассыпались на элементарные политические частицы все альтернативные объединения СЭВ, Варшавский договор, Советский Союз, Югославия, Чехословакия.

Новый период благоденствия открывал Маастрихтский договор 1992 года, которым закреплялось создание Европейского союза. Нет смысла подробно пересказывать перипетии европейской интеграции в эти годы, они протекали на наших глазах.

Вновь, как в «золотые времена», Европа демонстрировала «образцовые успехи», как в сфере безопасности, так и в обеспечении материального благосостояния своих граждан. Первым звоночком, свидетельствующим о том, что интеграция дает сбой, стал провал проекта конституции Евросоюза на референдумах во Франции и Нидерландах в 2005 году.

Однако оптимизм по-прежнему преобладал. Настроения, царившие в Европе в праздничный год 50-летнего юбилея Римского договора, прекрасно выразил в своей колонке брюссельский корреспондент радио «Немецкая волна» Бернд Ригерт:

«Европейская идея не потерпит неудачу из-за конституционного кризиса или предполагаемой усталости от Европы. Она просто не может потерпеть неудачу потому, что ей нет никакой альтернативы».

Как там у классика? «Учение Маркса вечно, потому что оно верно»? Или наоборот?

Напомню, это было написано в 2007-м. А уже на следующий год грянул новый мировой кризис. И чем дальше, тем меньше оптимизма он нес. И вот в момент, когда споры евроскепсиса расползались по всему Союзу, новый невиданный всплеск энтузиазма в отношении Единой Европы случился у ее южных и восточных границ.

Новая волна

В самом конце 2013 года в Киеве лозунг маргинальных украинских националистов «Рабв до раю не пускають» превратился в руководство к действию. Под рабами понимались законопослушные граждане, лояльные действующему режиму, а под раем Евросоюз.

Вопреки практике и здравому смыслу возникло ощущение, что в царство свободного потребления дорогу можно проложить себе грудью. В той же степени это убеждение противоречило и христианскому учению о рае и способах в нем очутиться.

Скорее этот императив соответствовал какому-нибудь воинственному язычеству на манер скандинавского, в котором рай Вальхалла является местом сбора погибших в бою воинов.

Неудивительно, что люди, принявшие смерть в уличных столкновениях с правоохранительным органами, были моментально канонизированы. «Небесная сотня» оказалась передовым отрядом украинцев, сумевших евроинтегрироваться.

Стоит ли удивляться тому, что люди, пришедшие к власти на крови этих попавших на небо бойцов, под обещания европейской интеграции развязали в доставшейся им стране войну?

Но там, где существует рай, пусть и в такой варварской, языческой форме, должен существовать и ад, населенный несчастными грешниками и демонами во плоти с их могущественным верховным владыкой. В новейшей украинской мифологии место такого ада заняла Россия, а для его описания прямо используются литературные образы страны Мордор, обитающих в нем орков и их Темного Властелина.

Нелепая идея «оккупации» Россией Крыма и Донбасса, получившая на Украине всеобщее признание и официальный статус, исходит из представления о том, что добровольно, находясь в здравом уме, человек не может предпочесть ад в тот самый момент, когда перед ним уже практически распахнулись врата рая.

Сама мысль о том, что можно выбирать интеграцию в каком-либо ином, не европейском направлении, выглядит абсолютно еретической.

Наличие свободного самоопределения, противоположного европейскому выбору, подрывает сложившийся и принятый международным сообществом миф о том, что украинский народ в едином порыве, в лице лучших представителей всех регионов сбросил ненавистного тирана, вставшего между этим народом и его светлым будущим.

Причем для Европы этот миф не менее ценен, чем для украинских революционеров. Мы же помним, что главный аргумент в пользу Евросоюза заключается в том, что ему просто нет альтернативы.

Но через некоторое время энтузиазм, вызванный Майданом, начал гаснуть, и тут очень кстати подвернулись другие желающие евроинтегрироваться любой ценой.

В кажущейся нам парадоксальной истории с беженцами можно увидеть тот же мотив. Люди бредут пешком по пустыням, отдают последнее алчным посредникам, переплывают чуть ли не вплавь Средиземное море для того, чтобы причаститься к европейской благодати.

Ради этого они готовы жертвовать собственной жизнью и жизнью своих детей. Вспомним, что именно фотографии маленького утопленника, выброшенного на берег турецкий, стала последней каплей, прорвавшей плотину шенгенских границ.

Украинцы и «сирийские беженцы» стали последним на сегодняшний день наглядным свидетельством привлекательности европейского проекта, таким как невиданный экономический рост в 1960-х и распад альтернативного социалистического лагеря в 1980-х.

Альтернатива есть

А потом случился референдум в Нидерландах, где граждане большинством голосов подтвердили, что не желают интегрироваться с Украиной ни в каком виде. И хотя, конечно же, в попытках объяснить, как же такое могло случиться, все равно фигурировал Путин, но в отличие от Крыма и Донбасса здесь уже нельзя было, ссылаясь на формальные процедуры, игнорировать массовое волеизъявление.

Осталась единственная тактика отложить решение в долгий ящик. Это, конечно, очень некрасиво и не соответствует духу европейской демократии, но цена вопроса слишком велика. Никто из европейских политиков и не скрывал дело не в Украине.

На кону была судьба европейского единства. Казалось бы, с формальной точки зрения это совсем разные вопросы ассоциация Украины с Евросоюзом и членство в нем Великобритании. Однако это не вопрос рациональных рассуждений, это вопрос веры.

Либо массы верят, что интеграция залог их жизненного успеха, верят так же пылко, как сирийский беженец на надувном матрасе или украинский айтишник в окопе под Дебальцево, либо они в этом сомневаются. Либо эти сомнения люди держат в себе, либо выражают их через публичные процедуры, и результаты этого волеизъявления воплощаются в конкретные последствия.

И вот сегодня мы знаем, что опасения были не напрасны. Успех евроскептиков в Нидерландах наполнил решимостью евроскептиков в Великобритании.

Все случилось так, как предсказывал в своем выступлении в Европарламенте один из инициаторов референдума Найджел Фарадж: «армия народа» действительно одержала победу над «антидемократическим ЕС». «Новая Британия вырывается из цепей», гласила первая после подведения итогов передовица таблоида The Sun.

Об эффекте домино говорить еще рано, но все спрашивают, кто и где будет следующим? И для нас, русских, этот вопрос не праздный.

Англичане на весь мир сказали: альтернатива есть! Можно не желать жить в Европейском союзе, а хотеть своего суверенного национального дома и при этом быть не маргиналом или изгоем, а вполне респектабельным европейцем, пусть и со своими странностями. Ну, т. е. быть, например, таким, как мы с вами.

А если альтернатива действительно есть, то почему бы Западу и его украинским содержанцам наконец не перестать делать вид, что весной 2014-го никакого свободного самоопределения в пользу России в Крыму и Донбассе не было?

Пора бы им признать тот простой факт, что русские, как самый большой в мире разделенный народ, не хотят раствориться в ЕС или прозябать на его пороге, а имеют волю и желание к тому, чтобы наконец воссоединиться в своей родной гавани.

Теги:

беженцы, мировой кризис, Европейский союз, украинский кризис, евроинтеграция, референдум в Великобритании

Закладки:.

Аналог Ноткоин - TapSwap Получай Бесплатные Монеты

Подробнее читайте на vz.ru