фото показано с vz.ru

В случае дестабилизации Центральной Азии поддержку ей придется оказывать Москве. В том числе потому, что падение правящих в регионе режимов для России является куда более серьезной угрозой, чем для того же Китая.

Гражданская война в Йемене, вмешательство в ее ход Саудовской Аравии, вызвавшее обострение отношений с Ираном, а также захват «Исламским государством» (ИГ) иракского Рамади и сирийской Пальмиры (хотя с военной точки зрения падение Идлиба поставило Башара Асада в более сложное положение) спровоцировали информационный шквал в международных СМИ.

В случае ИГ это демонстрирует правильность тактики джихадистов, заинтересованных не только в достижении успеха «на земле», но и в широком освещении своих успехов, особенно в официальном информационном пространстве, что привлекает к ним симпатии сторонников и обеспечивает приток боевиков и финансов извне.

Не оспаривая важность для международной политики событий в Ираке, Сирии и Йемене, отметим, что проблемы Ближнего и Среднего Востока (БСВ) отнюдь не ограничиваются ими. Причем в данном случае речь не об африканской периферии БСВ, но о Центрально-Азиатском регионе (ЦАР).

Описанные события отвлекли внимание прессы, политиков и экспертов от ситуации на севере Афганистана, с точки зрения российских интересов значительно более важной. В том числе потому, что как бы ни складывалась ситуация в Леванте, Двуречье или на Аравийском полуострове, от России она зависит куда меньше, чем от Ирана, Турции, Египта или Саудовской Аравии и Катара.

Да и Россия с угрозами из стран арабского мира в настоящее время сталкивается много реже, чем Западная Европа с ее многомиллионной радикальной исламской диаспорой. В то же время в случае дестабилизации Центральной Азии или отдельных составляющих ее государств поддержку им придется оказывать Москве. В том числе потому, что падение правящих в регионе режимов для России является куда более серьезной угрозой, чем для того же Китая.

Любая нестабильность того уровня, который был спровоцирован в арабском мире в 2000-х годах Соединенными Штатами, а в 2010-х Катаром, Саудовской Аравией и Турцией при поддержке стран западного блока, включая те же США, для Москвы неприемлема. В том числе потому, что Россия, в отличие от США или ЕС, граничит с регионом непосредственно, и все, что в нем происходит, на нее влияет.

Опора руководства государств Центральной Азии на американцев, составляющая на протяжении постсоветского периода основу антироссийской риторики региональных элит, опасающихся присутствия «потенциального преемника СССР», как показывает опыт Ирака и Афганистана, малопродуктивна.

Вопрос, насколько передаваемые местным армиям вооружения и военная техника будут ими освоены и не попадут ли они в конечном итоге в руки исламистов, как это произошло в Ираке - в Мосуле и Рамади. Отдельная тема - переход в ряды вооруженной оппозиции военных, подготовленных западными инструкторами, что в Афганистане является нормой.

Хорошей новостью для лидеров Средней Азии (в первую очередь Туркменистана как потенциального поставщика природного газа на европейские рынки, вокруг чего строятся многочисленные проекты ЕС) является демонстрируемая США и Евросоюзом готовность закрыть глаза на нарушения прав человека.

Вспоминать о них принято в отношении стран, на которые необходимо оказать давление, в качестве его обоснования перед собственной общественностью, как это было в 2005 году в Узбекистане после подавления президентом Исламом Каримовым в Фергане исламистского мятежа, поддержанного извне.

Правозащитники вряд ли смогут изменить ситуацию - им предстоит на собственном опыте понять разницу между словами и делами западных лидеров, когда на повестке дня стоят интересы их государств.

Что до России и Китая: ни Москва, ни Пекин традиционно не используют вопросы правозащиты для оказания давления на государства ЦАР. Вопрос же о том, могла ли Россия в 90-х и 2000-х годах поддержать русскоязычное население региона либо ее вмешательство не принесло бы никакого результата, в настоящее время относится исключительно к сфере риторики.

Наступает следующая фаза развития ситуации в Афганистане в контексте его отношений с Туркменистаном и возможности строительства газопровода ТАПИ (Туркменистан - Афганистан - Пакистан - Индия). Если ранее афганские талибы (точнее - исламисты разного этнического происхождения, которых так называют местные жители) вели боевые действия по захвату опорных пунктов и территорий вдоль границы с Туркменистаном и Таджикистаном, то в настоящее время они действуют по направлению север - юг, от Герата к Кандагару.

Это совпадает с наиболее вероятным маршрутом трассы ТАПИ в Афганистане (Герат - Кандагар - граница с Пакистаном в районе Кветты) и шоссе А1 (Герат - Кандагар - Кабул). С осени 2014 года нельзя было без сопровождения полиции или частных охранников и/или разрешения талибов проехать сравнительно спокойно от Герата до Кандагара.

В настоящее время исламисты накапливают силы для удара по Туркменистану по двум направлениям. Первое - со стороны долины Мургаба, что угрожает месторождению Галкыныш (Южный Иолотань). Второе - со стороны долины Амударьи, что представляет угрозу всей газовой инфраструктуре Туркменистана, обеспечивающей поставки газа в Китай, «базовому» месторождению Багтырьялык на левобережье Амударьи и переходам через эту реку.

«Заказчика» достаточно легко будет вычислить по результатам. Если цель атаки блокировать попадание туркменского газа на мировые рынки - под подозрением окажется Катар. Если разворот поставок природного газа на Европу - Турция.

Пока просматривается сценарий, который не предусматривает массового вторжения в Туркменистан, слишком неустойчива ситуация в гипотетическом «тылу» на территории Афганистана. Официальные власти страны не оставляют попыток отбить у боевиков захваченные ими ранее районы.

В прямой видимости туркменских пограничников на территории Афганистана идут бои (в том числе в районе Бола-Мургаба и его окрестностей), хотя талибы (или те, кого так называют местные жители) прочно удерживают эти территории. Вероятно, ими будет блокирована трасса ТАПИ.

Что касается территории Туркменистана, по всей видимости, ей будут угрожать рейды в глубину, без захвата там плацдармов. Свою роль эти рейды могут сыграть, «распугав» зарубежные фирмы, производящие все сервисные работы по освоению и подготовке к эксплуатации газовых месторождений. Это как минимум надолго остановит работы, если вообще не похоронит месторождения в качестве ресурсной базы для трубопроводов ТАПИ, ТУКК (Туркменистан - Узбекистан - Казахстан - Китай) и Транскаспий (через туркменский «Восток-Запад»).

В то же время в Туркменистане рельеф приграничной полосы даст талибам свободу маневра, если им удастся проникнуть вглубь территории страны. Особенно опасны рейды мелкими группами на джипах, по ливийскому сценарию.

Еще одна стратегическая угроза для Туркменистана - водная безопасность. Талибы контролируют Хамьяб - уезд в Джаузджане на левом берегу Амударьи, на границе с Туркменистаном. Местные жители бежали в береговые заросли - тугаи. Пересечь реку им не дают туркменские пограничники. От аула Хамьяб всего четыре километра до первого водозабора Каракумского канала и около семи километров до второго.

В зоне орошения живет более половины населения Туркменистана, не менее 2,5-3 миллионов человек, большей частью в сельской местности. Часть их потребностей в воде покрывает Мургаб и более мелкие реки, но Каракумский канал прокладывали исходя из катастрофического дефицита воды в регионе. Ашхабад привязан в этой воде для коммунальных нужд.

Проблемы в зоне канала означают начало деградации Мургабского оазиса через неделю, а Ашхабадского - через две. И эта возможность боевиками, контролирующими афганское левобережье Амударьи, несомненно, учитывается.

Контроль над Хамьябом равнозначен возможности организации блокады (путем обстрела) Амударьи в самой ее судоходной части, что чувствительно для Туркменистана. Сооружений из железа и бетона на водозаборах нет.

Каракумский канал идет самотеком почти до побережья Каспийского моря, где разбирается трубами. Головное сооружение - большой, но неглубокий арык, отводящий воду от Амударьи. Засыпать его достаточно легко, уничтожив оба водозабора, если отвлечь туркменские пограничные заставы и войска на другом направлении.

Этот район - беспокойный участок туркмено-афганской границы, зона соприкосновения пустыни, реки и тугаев. Он сложен для контроля и традиционно использовался для нарушений границы. Именно здесь в последние годы часто гибли от снайперского огня с афганской территории туркменские пограничники. . .

В зоне риска находится и Таджикистан. Граница Афганистана и Узбекистана укреплена, приграничный Балх - самая стабильная провинция севера. Более вероятны вылазки боевиков на территорию, контролируемую Душанбе. Эксперты предполагают три возможных сценария: захват части Горного Бадахшана и нападение на Хорог; вторжение на территорию Хатлонской области, захват приграничных сел и рейды на Курган-Тюбе и полигон Самбули; скрытное выдвижение в Кыргызстан по маршруту Тахар - Тавильдара - Гарм, вдоль границы горных массивов Бадахшана.

Похоже, на границе Афганистана с Туркменистаном и Таджикистаном может вот-вот прозвучать «последний звонок» перед началом «центральноазиатской весны». Готовы ли к этому испытанию правящие элиты региона, сказать трудно.

По крайней мере они знают, что может произойти. Смогут они найти опору в России, справятся сами (во что автор не верит) или удержатся при поддержке Соединенных Штатов (во что он верит еще меньше) - вопрос.

Источник: «Военно-промышленный курьер» (полную версию статьи вы можете прочитать на сайте)

Теги:

Таджикистан, Туркмения, боевики, Афганистан, Средняя Азия, ИГИЛ

Закладки:.

Аналог Ноткоин - TapSwap Получай Бесплатные Монеты

Подробнее читайте на vz.ru