фото показано с vz.ru

Для нас риторика Трампа звучит, как минимум, непривычно. Во-многом от того, что мы плохо знакомы с тем контекстом из которого он и члены его команды черпают идеи и образы, с тем контекстом в котором сформировалась идеология Трампа.

На минувшей неделе президент США Дональд Трамп выступил в Конгрессе с программной речью, которую многократно прерывали бурные и продолжительные аплодисменты. Во многом он повторил тезисы произнесенные еще на церемонии инаугурации.

«Мы, граждане Америки, теперь объединились в едином национальном порыве, чтобы возродить нашу страну и восстановить ее потенциал для всех наших людей». . . «Мы передаем власть от Вашингтона и возвращаем ее вам, людям». . . «Мы единая нация, и их (бедняков) боль - это наша боль. Их мечты это наши мечты. А их успех это наш успех. У нас одно сердце, один дом, и одна славная судьба». . . так говорил Трамп вступая в должность.

И вот, уже как действующий глава государства, с высокой трибуны на Капитолийском холме снова обещает «начать процесс восстановления страны», который совместно будет вести «государственный и частный капитал»; он говорит о создании новых «миллионов рабочих мест» и двух основополагающих принципах американского возрождения: «покупай американское» и «бери на работу американцев»; он говорит о новых «изумительных достижениях» нового великого общества: о следах «американцев на далеких планетах», о миллионах людей, «перешедших от социальной помощи к созидательному труду» и т. д.

Все эти мечты и призывы он снова заключает утверждениями о «едином народе с единой судьбой» и «одной кровью», о грандиозных задачах, которые решаются только, когда за них берутся «все вместе», и о том, что «все мы - творение единого Бога».

Для нас такая риторика звучит, как минимум, непривычно. Во-многом от того, что мы плохо знакомы с тем контекстом из которого Трамп и члены его команды черпают идеи и образы, с тем контекстом в котором сформировалась идеология Трампа.

Многие говорят как о ней как о популизме. Враги его пользуются и гораздо боле сильными эпитетами.

Нам же кажется уместным назвать трампизм скорее «консервативным социализмом» или, если угодно, социальным консерватизмом. Но поскольку термин этот не слишком-то на слуху (хотя употребляли его и классики марксизма и позднейшие «консервативные революционеры»), кажется уместным заглянуть в его историю.

Это позволит взглянуть на современный политический феномен в широком историческом контексте.

Аристократический социализм Платона

Слово «социализм» впервые употребил французский философ Пьер Леру в 1834 году в работе «Индивидуализм и социализм».

Леру вводит понятие «социализм» как прямую антитезу «индивидуализму» (либерализму), противопоставляя общественную функцию человека его стремлению «к свободе». При этом, обосновывая идею социального государства, Леру ссылается на утопистов, Томаса Мора и Кампанеллу.

Однако, настоящим основанием идеи «общественного государства» (в том числе и для Мора и Кампанеллы) является, конечно, «Государство» Платона.

В диалоге «Государство» Платон описывает традиционное трехсословное иерархическое общество: мудрецы (или цари-философы), стоящие во главе государства, сословие воинов, защищающее страну, и сословие «кормильцев» (крестьян, ремесленников, торговцев).

Это очень надежное, сплоченное, спаянное воедино общество, в котором каждый на своем месте, все друг в друге нуждаются и каждый призван заботится о других (каждый за всех и все за каждого).

Из аристократии (сословия воинов) выходят, путем отбора лучших, будущие мудрецы-правители. Все в государстве подчинено благу общего. Частная собственность (как ведущая к эгоизму и худшим проявлениям олигархии) упразднена.

Таково идеальное государство власть благородных и лучших (фото: Лео фон Кленце/Wikipedia)

Воины-стражи, это благороднейшее сословие, способное на высшее проявление любви дружбу. А у друзей все общее. Обобществлены (в целях воспитания идеального потомства) даже дети. Зато для способных детей открыты все социальные лифты, невзирая на сословия. Во всем строе идеального государства Платона царит Евгеника, нацеленная на отбор лучших пар и лучшего потомства.

Если таково идеальное государство власть благородных и лучших, нацеленных на достижение идеала гармонии и блага, то противоположна ему, конечно, власть самых развращенных, власть безобразных денежных мешков олигархов.

Но последним воплощением зла является даже не она. Ведь даже самая безобразная олигархия обязательно скатывается еще ниже, к власти худших, власти остервенелого плебса, то есть демократии.

Феодальный и имперский социализм

Позднее идеалы платоновского «Государства» питали социальные институты Христианской Римской империи.

Византийская «Симфония властей» представляла собой все то же иерархическое трехсословное общество, которое венчали император и патриарх, вместе осуществляющие заботу, один о физическом, а другой о духовном мире граждан Империи.

Когда гораздо позднее Бенджамин Дизраэли будет описывать средневековую идиллию сословного социального государства, в котором «имущие и неимущие представляли собой естественное единство», подобное «двум братьям-близнецам», и призывать к ней вернуться, Маркс язвительно назовет эти идеи «Молодой Англии» «феодальным социализмом».

Но мы вполне можем принять этот термин безо всякой иронии.

Действительно, традиционное патерналистское общество под властью христианской церкви и короля, когда богатые помогают бедным, а мир в силу этого устойчив и прочен, во многих чертах и было таким «феодальным социализмом».

На Востоке же, где феодализм не развился, осуществлялся свой, чисто имперский социализм, во многом даже гораздо более общественно ориентированный, нежели западный.

Федор Успенский в «Истории Византийской Империи» описывает византийский крестьянский общинный уклад, как в высшей степени надежный и социально защищенный. «Крестьянский закон» VIII века дает нам прекрасную иллюстрацию такого уклада и социальных мер, направленных на установление и защиту свободного крестьянского сословия и мелкого землевладения.

А о таких мерах имперского правительства, как возложение круговой ответственности на крупных землевладельцев за состоятельность общины (крупные бюрократы жестко принуждались к защите интересов мелких собственников и крестьянской общины), Успенский говорит как о «редких в истории мерах», которым Запад «не может представить и тени подобия».

Характер настоящей «социалистической декларации» носит следующий документ, приводимый Ф. Успенским, и представляющий собой вступление к закону 934 г. , изданного Романом Лакапином:

«Есть люди, которые отрицаясь от своей духовной природы и Создателя, заботятся только о земных благах и временном благополучии. От таких людей, с жадностью гоняющихся за богатством и подверженных жаждой стяжания, происходят все бедствия: отсюда всякие замешательства, отсюда все несправедливости, отсюда великие и долгие страдания и стоны бедных.

Но за бедных стоит сам Господь, говоря в Писании: ради мучения бедных и воздыхания убогих Я восстану. Если же сам Бог, возведший нас на царство, восстает на отмщение убогих, то как можем мы пренебречь своим долгом, когда именно от одних очей царских бедняк ждет себе здесь утешения.

Ради того, имея намерение поправить, что было недавно совершено или дерзко предпринято против отдельных лиц, мы издаем настоящий закон, который послужит к устранению и искоренению ненасытной страсти любостяжания так, чтобы отныне уже никто не был лишаем своего и чтобы бедный не испытывал преобладания сильных».

Что это, если не традиционный средневековый социализм в чистом виде?

Этот общинный уклад, сохраняемый под бдительным присмотром имперской власти, был столь крепок и надежен, что оставался несломленным вплоть до турецкого завоевания.

На Западе, с его сложными феодальными взаимоотношениями сюзеренов и вассалов, подобное внимание высшей власти к крестьянству было невозможно, а крестьянская община оказывалась в полной власти поместного дворянина.

В этой борьбе за власть, подрывающей силы государства, и рождался западный либерализм.

Именно фрондирующая аристократия, желающая эмансипироваться от власти короля, стала движущей силой пуританских сект, породивших современный мир с его трехголовым драконом: «либерализмом», «демократией» и тоталитаризмом неизбежным спутником и надсмотрщиком двух первых.

Рождение консервативного социализма

Впрочем, исконно социалистические идеи единства власти и блага общего, осененные авторитетом Церкви, никогда не умирали в Европе, особенно в Италии и Германии игравших исключительную роль в сохранении цивилизационного имперского наследия.

«Один Бог на небе, один царь на земле; нельзя небо представить без Бога, ни земли без императора», так писал западный писатель V в. И тот же принцип всемирной монархии почти через тысячу лет, в XIV в. защищал Данте.

Необходимость единого мира он обосновывал все теми же «социалистическими» идеалами: единая справедливая императорская власть, упраздняя сам принцип «борьбы за власть», порождающий роковые расколы, нестроения и войны, ведет к всеобщему миру, процветанию, и довольству народа.

Увы, реальный Христианский мир пошел по противоположному от «имперского социализма» Данте пути. Сокрушительные расколы потрясли его сначала по линии Империи, а затем по линии Церкви. В 1453 рухнул духовный центр христианского мира Константинополь.

А еще через полвека грянула Реформация, с успехом которой Европа оказалась ввержена в хаос революционных бурь и распада. Тридцатилетняя война (1613-1644) положила конец единому имперскому миру Европы. А французская революция (1789) под знаменами «либеральных идей» объявила об упразднении самого традиционного мира.

Не удивительно, что, родившись как антитеза «либерализму», слово «социализм» привлекло к себе всех тех, кто отрицал идеи просвещения и французской революции. То есть, прежде всего, консерваторов.

Такие социалисты как граф Сен-Симон (учение которого Маркс обозвал утопическим) провозглашали аристократическо-буржуазный социализм на основе христианских идеалов и модернизированной церковности.

А рука об руку с учениками Сен-Симона, и, фактически, под одними знаменами выступали такие ультра-реакционеры и правые контрреволюционеры, как Жозеф де Местр, де Бональд и Балланш.

И вот здесь мы уже с полным правом можем употребить термин «консервативный социализм», который в сущности своей является просто другим названием традиционного христианского общества.

Общество Консервативного социализма это общество, которое противостоит предельной атомизации, разпаду, хаосу либерализма, отстаивает традиционные ценности, считает, что общественные интересы должны превалировать над эгоистическими устремлениями индивида. Такое общество видит государство не как «груду камней», а как дом для народа, а общество не как «игру свободных сил», а как большое общее дело, участником которого считает себя каждый.

Интересно, что Пушкин, замыкая классическую традицию Европы, в своих политических предпочтениях приходит, в сущности, к тем же традиционным платоновским идеям.

Как убедительно показал С. Франк в работе «Политическая философия Пушкина», поэт в своих политических суждениях противопоставляет монархизм, аристократию и свободу тирании, демократии и якобинству.

Как и для Платона, демократия для Пушкина худшее проявление анти-культуры. Наоборот, монархия, аристократизм и народность способны обеспечить расцвет в обществе идеалов культуры, свободы и просвещения. Именно аристократию Пушкин считал ответственной из просвещение народа.

Необходимость же монархии обосновывал следующим образом: надо, что бы над законом стояла личность, ибо Закон жесток, Царь же имеет возможность миловать. Таким образом, именно монархия, по Пушкину, стоит на страже милосердия и свободы.

Увы, в реальной действительности ответственность за «просвещение» народа взяла на себя интеллигенция, быстро покатившая Империю в хаос революционного крушения.

Консервативный социализм в Германии

Германию можно назвать самой естественной средой для становления консервативного социализма. Немцы народ с сильнейшим социальным и национальным началом, народ, который тысячу лет строил цивилизацию и культуру Европы, скрепляя ее узами «Священной Империи Германской нации».

Однако, в ходе 30-летней войны XVII в. Империя была разгромлена и, фактически, перестала существовать. Страна оказалась раздроблена на осколки. С этого момента мечта об объединении страны и единстве ее народа стала главным побудительным мотивом мысли всех выдающихся сынов Германии.

Единство на основе идеалов христианства, патриотизма, культурного и имперского строительства суть идей Фихте (1762-1814) и политической программы Бисмарка (1815-1898гг. ), которые стоят у истоков германского консервативного социализма.

Если Фихте в «Речах к немецкой нации» удалось выразить немецкую страсть к образованию народа-нации и единству в строгих в философских дефинициях, то делом Бисмарка стало проведение этих принципов в жизнь.

Бисмарку удалось не только объединить Германию, но и пресечь парламентскую грызню, придушив главные политические партии страны (либералов, левых и центр), ввести впервые в Европе программы социального обеспечения (социальное страхование по болезни, пенсионное обеспечение), и уровнять в правах всех граждан страны, вне зависимости от вероисповедания.

Сам Бисмарк называл свою программу «прикладным (позитивным) христианством» и «государственным социализмом».

Его его помощником в проведение в жизнь программы «государственного социализма» оказался, как ни странно, левый социалист Фердинанд Лассаль. Перед нами, таким образом, живой пример примирения левых и правых социалистических идей под эгидой государственного строительства.

А признаками консервативного социализма Бисмарка назовем следующие: сильное социальное государство, направленное на помощь бедным и обездоленным; прекращение партийной грызни, религиозной вражды и борьбы классов; примирение рабочих и промышленников и объединение нации на основе единства родины, происхождения и культуры.

Таковы основные вехи развития консервативного социализма в Старом Свете. Что же касается истории распространения его идей на американской почве, явившей сегодня миру феномен «трампизма», то она, несомненно, заслуживает отдельного рассказа.

***

Завершая же этот обзор можно еще раз резюмировать те идеи, следы которых мы без труда можем различить в програмных речах нового американского президента.

В отличие от левого социализма, правый, государственный, консервативный социализм не говорит об уничтожении сословий, отживших классов и их «живой силы», об уничтожении прежней культуры и общественно-государственных отношений.

Он говорит, прежде всего, о примирении сословий и классов на основе общих национальных, культурных, цивилизационных корней. Все мы американцы (или немцы, итальянцы или русские), или, все мы христиане, все европейцы, - говорит консервативный социализм, и нам незачем враждовать друг с другом.

Богатые и бедные, все мы должны помогать друг другу и строить общий для всех дом. Консервативный социализм объявляет о прекращении гражданской войны (войны классов), а свой удар направляет против сговора олигархии и хищного эгоистического капитала. Или, как говорит сегодня Трамп против «вашингтонского болота».

Теги:

США, социализм, идеология, Дональд Трамп

Аналог Ноткоин - TapSwap Получай Бесплатные Монеты

Подробнее читайте на vz.ru