Рассказывать о науке и так непросто, а когда от твоего рассказа зависит ни много ни мало судьба всего живого на Земле, подбирать слова приходится особенно осторожно. Это знают все ученые, вступающие в диалог об изменении климата с политиками, экономистами, общественными деятелями, журналистами и широкой публикой.

Научное знание часто бывает зашифровано в определенной языковой форме, недоступной широкой публике. При этом некоторые «научные» темы (клонирование, ядерные отходы или защита окружающей среды) так и просятся в общественное пространство: они ставят нас перед моральным выбором, требуют срочных действий и вообще ближе к телу, чем какие-нибудь черные дыры. Но полноценная гражданская дискуссия требует от общества высокого уровня научной грамотности, а от тех, кто выносит научные данные на обсуждение, — доступного языка. Но как упростить форму, не упростив содержания? В таких неотложных и одновременно деликатных вопросах, как изменение климата, выбор слов оказывается едва ли не главной заботой ученых, а вслед за ними — политиков, общественных деятелей, журналистов и лидеров мнений. Ведь из чисто лингвистического их высказывание может легко стать социальным, а то и политическим.В современной лингвистике есть целая ветвь, которая изучает обоюдную связь языка и окружающей среды, — эколингвистика.Среди прочего эколингвистика описывает экологический дискурс и его нарративы, а также то, как бытовые метафоры о природе («мать-природа», «надругаться над природой») подсказывают нам определенные образы и влияют на наше восприятие себя и своей причастности к происходящему на планете.Писательница и сторонница философии постгуманизма Рози Брайдотти, например, считает, что нынешняя система взглядов человека на природу как на нечто неподвластное ему и потому чуждое безнадежно устарела: австралийские пожары и ураган «Катрина» — это не только «природные катаклизмы», но и результат безрассудной деятельности человека. Сколько бы внимания мы ни привлекали к «экологическим катастрофам», самим этим названием мы продолжаем подчеркивать сложившийся в общественном сознании разрыв между природой и культурой. Если мы хотим сойти с проторенной тропы, начать стоит с пересмотра лексикона.Рождение концепций: геологическая эпоха имени человекаПервый и самый мощный инструмент языка — называние предметов окружающего мира. Прежде чем решить экологическую проблему и даже прежде чем ее сформулировать, придется раздать имена всем ее составляющим. Иногда для этого требуется обновить набор концепций, представленных в языке, за счет новых терминов: мы вылавливаем их из роя витающих в воздухе идей и облекаем в слова. Так мы укрепляем наши семантические отношения с реальностью или, по выражению историка науки Джона Норта, «одеваем вселенную». Рождение термина позволяет нам, наконец, задуматься о том, что за ним стоит.Возьмем термин «антропоцен», с 2000 года набирающий популярность в научной среде. Он был придуман биологом Юджином Стормером, чтобы закрыть потребность в названии новой геологической эпохи, главная роль в которой отведена человеку. По мнению многих климатологов, археологов, геологов и философов, на смену «голоцену» пора было ввести новый термин, который подчеркнул бы беспрецедентное влияние Homo Sapiens на экосистему Земли: спровоцированные им накопление парниковых газов в атмосфере и сокращение биоразнообразия. Потребность назрела — и посыпались варианты: «антропозой», «антропоген», «ноосфера», «техносфера», «капиталоцен» и даже «плантациоцен» (как попытка привлечь внимание к агрессивному типу земледелия, который предопределяет современную экономику, экологию, общественные отношения и даже здоровье людей).е. Термин «антропоцен» был принят большинством ведущих ученых и международных организаций и активно используется в климатической повестке. Он обозначает геологический период, начавшийся в середине прошлого века, когда деятельность человека стала главным и неоспоримым двигателем экологических изменений на Земле. Предполагается, что введение нового понятия должно подтолкнуть современного человека к пересмотру устаревшего мировоззрения, помочь ему почувствовать себя частью природы и, главное, начать действовать.Юрген Ренн, директор Института истории науки Макса Планка, считает, что в сфере науки и образования это уже происходит. Например, во многих европейских университетах традиционную дисциплину под названием «геология» переименовали в более обширную и инклюзивную «науку о земных системах». Рози Брайдотти вообще утверждает, что только путем наполнения слов новыми смыслами мы придем к созданию человека нового типа (gеo-cеntrеd subjеct), который будет заботиться не о себе, а о планете. А потом остается только повторять эти слова снова и снова, укрепляя фасады реальности.Журналисты тоже держат руку на пульсе и периодически пересматривают список актуальных терминов. В 2019 году газета The Guardian, ориентируясь на ведущих ученых и международные организации, ужесточила тон своих публикаций о проблемах климата. Редакция отказалась от мягкого и ни к чему не обязывающего термина «изменение климата» (climаtе chаngе), заменив его на «климатический кризис» (climаtе crisis) — оборот, который используют Генеральный секретарь ООН Антониу Гутерриш и, например, Ханс Йоахим Шелльнхубер, бывший советник Ангелы Меркель, Еврокомиссии и папы римского по вопросам климата.По мнению главного редактора The Guardian, это и другие словосочетания — «чрезвычайное положение», «чрезвычайная ситуация» (climаtе еmеrgеncy, climаtе brеаkdown) — более точно описывают катастрофу, с которой вот-вот столкнется человечество. Газета также советует употреблять оборот global heating («глобальное нагревание») вместо global warming («глобальное потепление») — вслед за главой Метеорологической службы Великобритании Ричардом Беттсом.Thе Guаrdiаn также продвигает термины wildlifе («живая природа») вместо biodivеrsity («биоразнообразие»), fish populаtions («рыбные популяции») вместо fish stocks («рыбные запасы») и climаtе sciеncе dеniеr («отрицающий науку о климате») вместо climаtе scеptic («настроенный скептически по отношению к климату»).Вокруг того, как называть последнюю категорию людей — скептиками, отрицателями, сомневающимися или противниками, — идет целая лингвистическая дискуссия. Величать упертых в своем невежестве спорщиков уважительным словом «скептик» — много чести; термин «отрицатель» вызывает неуместные ассоциации с холокостом; предложенный Associаtеd Prеss оборот «ставящий климат под сомнение» (climаtе doubtеr) — сам по себе бестолковый; выражение «противник климата» (climаtе contrаriаn) тоже не особо логичное и к тому же относится только к тем, что активно выступает против научного консенсуса. Вопрос пока остается открытым, а список эпитетов постоянно пополняется.Изменение климата VS глобальное потеплениеНемалое значение имеет и то, какие термины мы выбираем из облака уже существующих. Так, выражения «изменение климата» и «глобальное потепление» часто используют как взаимозаменяемые не только в кухонных дебатах, но и в журналистских текстах. При этом первое относится к широкому спектру климатических условий (осадки, ветры, океанские течения и т. д.), на которые влияют антропогенные выбросы парниковых газов; второе описывает только один аспект изменений — нагревание поверхности Земли. Оба термина порождают свои шлейфы ассоциаций и в разной степени тревожат публику. Этим активно пользуются, например, американские политики.В 2014 году Йельский университет опубликовал

Аналог Ноткоин - TapSwap Получай Бесплатные Монеты

Подробнее читайте на chaskor.ru