фото показано с aif.ru

«Судьба, божественное провидение сильнее наших измышлений. Случилось так, что мы не расставались ни на секунду из-за работы и стали необходимостью друг для друга», — Валерия о том, как начинались отношения с Иосифом Пригожиным.

Певица Валерия 17 апреля отмечает 55-летие. В интервью aif.ru артистка объяснила, почему разочаровалась в «Грэмми» и «Оскаре», и вспомнила, почему отказалась стать солисткой группы «Комбинация». А еще рассказала об отношениях с супругом Иосифом Пригожиным, «фейковых» списках «Форбс», плакатном патриотизме, который не работает, «наказании» для уехавших и технологичном шоу в «Крокусе», которое состоится 21 апреля. Владимир Полупанов, aif.ru: — В 90-е годы у телецентра Останкино был размещен баннер, на котором под твоим фото был слоган: «Валерия — это певица, которую ждали все». Понятно, что это была идея твоего бывшего мужа и продюсера Александра Шульгина. Но что показала жизнь, тебя действительно все ждали?Певица Валерия: — Не надо впрямую воспринимать это утверждение. Понятно, что это был вызов, маркетинговый ход. И это запомнилось. Хотя мне в тот момент было страшно неловко. Я человек скромный, несмотря на то, что профессия у меня публичная. Заявлять, что ждали все, и при этом позиционировать меня как «певицу не для всех», было странно. Все, что я делаю сегодня, я не соотношу с тем, что было заявлено на первоначальном этапе. У каждого артиста есть своя аудитория. Есть поклонники, а есть те, кто откровенно не любит. Быть любимым абсолютно всеми, нравиться всем невозможно. Это не только у артистов, в жизни любого человека так. — Ты народная артистка России, Чечни, Кабардино-Балкарии, многократный лауреат всевозможных музыкальных премий. Есть к чему стремиться? — Все эти музыкальные премии во всем мире утрачивают значение. А у тебя нет ощущения, что «Грэмми», например, уже не имеет большого значения? Как и «Оскар». — Такое ощущение есть. — Да, мы по инерции обращаем внимание на тех, кто их получает. Но большого значения они не имеют. Так же, как и наши премии. Может быть, с приходом в нашу жизнь интернета, социальных сетей, стриминговых платформ, на которых слушают и скачивают музыку, с появлением каких-то других критериев успеха, изменилось и отношение к премиям. Поэтому в этом смысле стремиться к каким-то наградам точно нет смысла. Но хочется сделать еще что-то, записать песню, которую бы знали и пели все. У меня сейчас много хороших песен, которые заслуживают того, чтобы их пела вся страна. Но их сложно продвинуть, донести до слушателя. На потребителя сегодня выливается гигантское количество информации, в том числе и музыкальной. Для молодых артистов времена не самые простые. Нужно прикладывать мегаусилия, чтобы тебя заметили. Раньше достаточно было того, чтобы тебя один раз показали в программе «Утренняя почта» (хотя это не мой случай). И на следующий день ты просыпался знаменитым. А сейчас идут целые сериалы, артисты участвуют в большом количестве телепроектов. Находясь в этой индустрии не один год, я сама часто спрашиваю: «А кто это, а это кто?» «Да ты, что, — отвечают мне, — это же артист такой-то, он там-то и там-то снимался, он спел такую-то песню». То есть я могу кого-то и не знать, несмотря на то, что человек давно в профессии, ведет программы, снимается в фильмах. В моем случае единственным верным путем распространения песни являются концерты. Но все равно это не всегда эффективно. Концертов не так много, как было раньше. — А что тебя лично смущает в раздаче наград на «Оскаре» или «Грэмми»? — Раньше на сцену церемонии «Грэмми» выходили легенды. И я восхищалась: «Как это круто!» А сейчас выходят артисты, и ты думаешь: «А мы тоже так можем. У нас не хуже». Безусловно, есть достойные артисты, но общий уровень обмельчал. Даже какое-то разочарование. У тебя нет?— К «Грэмми» у меня меньше вопросов. Не всегда понимаю, по каким критериям вручают «Оскар». Большинство «оскароносных» фильмов смотреть невозможно. Очень часто стали педалироваться ЛГБТ-сюжеты. — Да, это мне тоже совершенно непонятно. Зачем запихивать в кино сюжет, который совершенно этого не требует, эпизоды, а иногда и целые истории про этих «товарищей». Какой-то глобальный бред. Поэтому и трепета уже такого нет, какой был раньше. — В апреле 2003 года ты подписала контракт с компанией Иосифа Пригожина. И у тебя начался новый творческий этап. Но первое время в ваш семейный союз мало кто верил. Как ты сама поначалу воспринимала отношения с Пригожиным? — Слухи или наши отношения? — И то и другое. — На слухи я вообще не обращала внимания. Они до меня не долетали. Мы были так заняты, погрузились в работу, что было не до того, чтобы что-то читать. Интернет был не так развит, соцсетей вообще не было. А отношения поначалу я воспринимала только как рабочие, никак иначе. И было бы странно — сразу из одних тут же броситься в другие. Инстинкт самосохранения не позволял даже думать об этом. Но все-таки судьба, божественное провидение сильнее каких-то наших измышлений. Случилось так, что мы не расставались ни на секунду из-за работы и стали необходимостью друг для друга. А спустя какое время я поняла, что не могу без этого человека. Он стал для меня как кислородная подушка. И я для него тоже, как он рассказывает, уже в первую секунду знакомства. Помню, ловила себя на мысли: «Неужели мы знакомы друг с другом только два месяца?» А мне казалось, что уже целую жизнь. У нас была такая интенсивность общения, мы почти не расставались. При обычной форме взаимоотношений нужно пару лет точно, чтобы так узнать друг друга. — В конце 80-х тебя приглашали в группу «Комбинация», но ты отказалась. Почему? Ведь тебя тогда мало кто знал.— Вообще никто не знал. «Комбинация» начала чуть раньше, но тогда они тоже только начинали, группа набирала обороты, записывала первые песни. И когда я увидела их первые клипы, вспомнила: «Меня же туда звали, так это они». В тот момент меня интересовала совершенно другая музыка. Я слушала джаз-рок, пела очень сложные произведения. Мне казалось, что песни группы «Комбинация» очень просты для меня. Хотя и понимала, что Виталий Окороков — очень талантливый композитор, с консерваторским образованием. Он сделал очень мощный, по сути, легендарный коллектив. Эти песни до сих пор поют, всех солисток обожают и помнят. Но я отказалась и совершенно об этом не жалею. У каждого свой путь в профессии. — В 2005-м году ты попала в топ самых оплачиваемых певиц по версии издания «Форбс». Сегодня ты в таких списках не фигурируешь. С чем это связано? — Это абсолютная закономерность. Во-первых, потому, что тогда в разы было больше работы. Сегодня ее уже не столько, не только у меня. Времена сильно изменились. Во-вторых, это естественный ход жизненного процесса — появляются новые имена. Когда появляется что-то новое, интересное, люди хотят это видеть, слышать. У такого артиста востребованность в разы больше, чем у того, кто уже давно на сцене. Чем больше ты находишься в профессии, тем больше появляется новых имен. Хотя бывает и так, что появляется новая звезда, вспыхивает и исчезает или перемещается на другие позиции. Я счастлива, что все эти годы работаю и по-прежнему востребована. Вот это самое большое достижение. А в-третьих, история с этими списками «Форбс» была отчасти фейковая. Это была западная калька, чуждая нам и, считаю, абсолютно ненужная. У нас почвы для этого не было. Информации для объективного подсчета не существовало. Это из серии «бабушка надвое сказала», пальцем в небо. В общем, мутная история. — То есть с реальными доходами это ничего общего не имело? — Отчасти. Приблизительно что-то можно посчитать. Это касается не только шоу-бизнеса. Тогда и налоговое законодательство было другим. Если в Америке за сотни лет люди успели привыкнуть и были подготовлены, то у нас были не готовы к тому, что в нашей стране тоже существуют состоятельные люди, олигархи. Поэтому эту информацию воспринимали негативно, как обухом по голове. Не нужно было этого делать. Смысла не было. — В 2007 году ты объявила, что приостанавливаешь карьеру в России и отправилась покорять западный рынок. В 2008-м даже попала на обложку американского издания «Билборд». Все эти усилия не кажутся тебе сегодня ошибкой? Ведь по большому счету русские поп-артисты на Западе не очень-то и нужны. — Согласна, никто нас там не ждал тогда, а сейчас тем более. У них своих хватает. Но ошибкой свой поход на Запад не считаю. Я объявила, что приостанавливаю концертную деятельность в России, потому что сложно было совмещать многочисленные интервью, съемки, какие-то выступления в Лондоне и тут. Я приезжала в Россию, давали точечные концерты. Но в туры не ездила. Но, работая на той территории, я приобрела колоссальный опыт. Ведь пришла на тот рынок совершенно новым артистом, и нужно было с нуля доказывать, что ты из себя что-то представляешь. Мы отыграли 13 совместных концертов с группой Simply Red перед аудиторией, с тобой незнакомой. Они меня встречали, не зная про меня вообще ничего, а провожали овациями. Никогда не забуду впечатления и эмоции, студийную работу, общение с музыкантами мирового уровня. Это сделало мою профессиональную жизнь ярче. Я вернулась в Россию, наполненная иначе. К 2007 году у меня накопилась усталость, появилась выхолощенность. Было ощущение Дня сурка. Чувствовала себя как цирковая лошадь, которая бегает по кругу. А тут немного передохнула, подзарядилась и наполнилась чем-то новым. Мои песни попадали в западные чарты, в индустрии нас знали. Когда я приехала с концертом в «Альберт-холл», приходили журналисты, которые задавали вопросы, зная, кто я такая. А для того, чтобы там закрепиться надолго, нужно было жить там. Продюсеры говорили: «Оставайтесь». Как обычно происходит с молодым артистом — ты можешь быть нужен, условно говоря, послезавтра. Какая-нибудь презентация или другое событие — и новый артист — опа, уже там. А у меня не было такой возможности. У меня трое детей, которые меня ждали дома. Я там не могла сидеть и ждать, когда вдруг случится какое-то событие, и я буду нужна. В общем, прошла этот путь, мне было безумно интересно. И счастлива, что вернулась домой, к своей публике и детям. — Но жить там никогда не планировала? — Мне нравилось путешествовать, нравился Лондон, Европа, но жить там я никогда не хотела. Не было даже такой мысли ни у меня, ни у Иосифа. Я люблю Москву, свою страну. — Ты занимаешь довольно активную гражданскую позицию. В 2012 и в 2018 годах была доверенным лицом Путина во время предвыборной кампании. Говорила, что в России нет другого человека, «кто бы справился с обязанностями президента лучше, чем он». Вы с мужем поддержали вхождение Крыма в состав России. Тебе же поэтому запретили въезд в Латвию в 2014-м. Приходилось ли тебе когда-нибудь жалеть о том, что ты говорила и делала? — Никогда ни о чем не жалела. Я вообще, честно говоря, не поняла, почему именно мне запретили въезд в Латвию. Это была реакция на что? Я была не единственной артисткой, кто поддержал вхождение Крыма в состав России и кто поддержал Путина во время президентской кампании. Но, однако, почему-то нас троих — меня, Кобзона и Газманова — включили в список персон нон-грата. У меня до сих пор нет понимания, что это было со стороны латвийских властей. — Вы даже пытались судиться с латвийскими властями. Зачем?— Мы подавали в суд, чтобы восстановить справедливость.— Вы хотели туда ездить? — Нет, конечно. Что мне в этой Латвии делать? У меня там концерты были раз в пять лет. Думаю, что этот запрет на въезд российских артистов ускорил процесс переезда конкурса «Новая Волна» из Юрмалы в Сочи. Мне хотелось понять, почему я, чтобы кто-то дал вразумительное объяснение. Решение было нелигитимное. По закону министерство внутренних дел Латвии решает, кого пускать, а кого не пускать в страну. А нам запретил въезд министр иностранных дел Ринкевич. У них там произошла нестыковка. Но если один принял решение, никто не может это решение отыграть назад. На «Новую волну» приезжали сотни российских артистов. У меня был только один вопрос — почему именно наша тройка? По какому принципу выбирались люди? Я понимаю, запретили бы сразу весь конкурс, который проводили россияне. Вы все — вражьи морды, вам сюда нельзя. Да, я была доверенным лицом Путина, а Газманов не был, Кобзон тоже, хотя и был депутатом. Не хочется называть имена коллег, но у некоторых артистов было больше причин стать невъездными. Логики никакой не вижу. — С какими чувствами ты сейчас поешь песню «Рига — Москва»? Или не поешь?— Пою с прекрасными чувствами. У меня не возникает никаких ассоциаций ни с событиями сегодняшнего дня, ни с отношением ко мне персонально. Эта песня про любовь. Для меня это уже какое-то устойчивое сочетание, образ. Кстати, я настаивала на том, чтобы это был «Питер — Москва». У автора этой песни изначально были «Рига — Москва», я написала от руки: «Питер — Москва». И он опять исправил. — Недавно ты высказалась на тему уехавших артистов в том смысле, что не стоит эту тему муссировать. Мол, уехали и уехали. Но эта тема находит эмоциональный отклик у людей. Понятно, что не все они предатели и отморозки, как актер Смольянинов*. Тем не менее почему об этом не стоит говорить, по твоему мнению? — Прекрасно понимаю, что читают все жареное и острое. Я смотрю на все это с точки зрения наших недругов, кто нам желает зла. Они смотрят со стороны и говорят: «А чего это у них там происходит? Этот уехал, тот. Все против. Да у них там вообще не пойми что творится». Зачем мы муссируем эту тему на радость нашим врагам? Согласись, в этой позиции есть логика. Мне так кажется, что это не в наших национальных интересах. Пусть они там думают, что у нас полный порядок, что мы все заодно, единый кулак. — И не реагировать на грязь, которой они поливают страну? Разве их не нужно за это наказывать — лишать гражданства, недвижимости, доходов? — А какие для этого юридические основания? Мне кажется, не стоит этого делать. Опять же, чтобы не давать пищу для недругов. Люди, сделавшие такой выбор, уже сами себя наказали. Они уже не смогут здесь жить и работать. Их общество отвергло. Народ сам не пойдет на их выступления. Из частных бесед знаю, что многие уехавшие чувствуют себя глубоко несчастными людьми. Первые месяцы жизни за границей у них была какая-то востребованность, ощущение какого-то движения, что весь мир у их ног. Спустя год никто из наших уехавших там никому не интересен. Как бы они ни хорохорились, домой-то хочется. Они там все равно чужие, ненужные, потому что все равно остаются русскими людьми, с какой бы позицией они туда ни приехали. Говоришь по-русски — уже вражина. Одно дело погостить, потусоваться, посмотреть мир. Другое дело жить там. Поэтому специально что-то делать, наказывать их совсем не нужно. Они сами себя наказали. — Ты входила в президентский совет по культуре с 2012 по 2017 год. Что советовала и почему вышла? — Президентский совет — это совещательный орган по вопросам культуры. Не то чтобы ты там заседаешь пожизненно — существует ротация кадров. До меня там была Лариса Александровна Долина. До 2012 года Андрей Макаревич**. Сейчас Полина Гагарина. Там не только представители эстрады, но и сотрудники театров, музеев, радиостанций. Мы там обсуждали много разных вопросов, связанных с культурой и образованием, с представлением к наградам. — Какой вопрос ты бы подняла, если бы была в этом совете сегодня? Что бы ты изменила? — Так глобально я не думаю. Я против любых перекосов. Например, против того, чтобы мы все оголтело кидались в плакатную патриотическую тему. Когда шаблонно, это не работает, как мне кажется. Наоборот, вызывает отторжение у людей. Когда я впервые попала в музей-заповедник Михайловское в Псковской области, вдруг прониклась таким патриотизмом. До слез. Стояла и думала: «Это наше, русское, это нам принадлежит. Это часть меня, часть моей истории». Вот таким образом нужно воздействовать и пробуждать любовь к Родине — через настоящие культуру, искусство. Тонко, а не топорно. Сейчас в школе появились «Уроки о важном». Полностью поддерживаю — надо, чтобы все знали историю флага, знали гимн. Это нормально, это база. В каждой стране так. А искусство должно оставаться искусством, а не средством для лозунгов и воззваний. — Как будешь праздновать круглую дату? — Полукруглую (смеется). На сцене. После 25 лет дни рождения уже не сильно радуют. День рождения у меня 17 апреля, а концерт в «Крокусе» 21-го. В день рождения мы соберемся очень тесным кругом — семья, близкие друзья, которым не нужна публичность. Честно говоря, до концерта не люблю устраивать большие гуляния. Аккумулирую энергию. — Ты гуляния, как мне кажется, вообще не особо жалуешь. — Это правда. Но иногда после концерта могу себе позволить расслабиться. Два года назад мы так славно повеселились! Я танцевала до упаду. Хотелось выплеснуть накопившуюся усталость и выдохнуть. — Но не пела? — Не понимаю, зачем после концерта еще и петь. У нас был кавер-бэнд. Мы уже стояли и прощались у лифта. А потом человек 25 снова вернулись в ресторан, в 3 часа ночи. Все снова проголодались. Называется, сели «чаю попить». Так не хотелось расходиться. В прошлом году из-за всей этой ситуации мы очень скромно посидели после концерта. Не хотелось. — Иосиф говорил, что на твоем концерте 21 апреля в «Крокусе» людей ждет какой-то сюрприз. Открой тайну, какой? — Мы делаем большое неожиданное с точки зрения технологий шоу — то, чего еще никогда не делали на нашей сцене. Сказать не могу. Это большой секрет. Очень надеюсь, что у нас все получится. Мы делаем это не для того, чтобы публика ахнула, все эти технические ухищрения будут наполнены большим смыслом.*Физическое лицо, признанное иноагентом. **Физическое лицо, признанное иноагентом.

Аналог Ноткоин - TapSwap Получай Бесплатные Монеты

Подробнее читайте на aif.ru