Мы публикуем окончание разговора двух журналистов и писателей - Игоря Свинаренко и Бориса Минаева - о русской литературе и ее будущем, о художнике и власти и о роли веры, алкоголя и любви в жизни писателя.

Диалог из книги "Великие писатели Земли русской".

См. также:

Часть 1

Часть 2

ЧАСТЬ 3

Игорь Свинаренко: - Давай теперь обсудим роль водки в жизни писателя. Многие бухают. Кто-то спивается, кто-то спился давно, слетел с круга или даже хуже того. Может ли русский писатель быть независимым от темы алкоголя? Что у тебя с этим? У твоих знакомых? (Можно без фамилий).

Борис Минаев: - Ну, у меня какой-то другой журнал наблюдений. Пьют поэты. Причем все (особенно, если талантливые). Иногда даже детские. Страшно пьют, часто спиваются. Пьют артисты. Причем все. Особенно народные. Пьют рок-музыканты. Причем все. Если не курят и не колются.

Прозаики не пьют. Это тяжелая физическая работа, требующая много времени и чистой, ясной головы. Кто пил? Венедикт Ерофеев. Да. Но это, во-первых, все-таки алкоголик (увы, но это ясно видно по тексту), и, во-вторых, все-таки поэт. У него и вещь так называется - поэма. Кто еще? Шукшин, да. Но он артист. Виктор Некрасов - не знаю, не уверен. Поддавать и пить это разные вещи. Единственное исключение из правил - это Довлатов. Он вообще ни по каким причинам не должен был пить. Он армянин, он еврей, он из интеллигентной питерской семьи. Но у Довлатова была особая история. Он был нереально крупный мужчина. Боксер, и не в весе мухи. Ну, представьте себе, что такой человек просто сидит и пишет. Этого мало ему, конечно. Кроме того, я в его алкоголизм не очень верю. Думаю, что это была все-таки форма его психического заболевания. Я просто отношусь к его текстам по-другому, не как к описанию некоего персонажа, а принимаю все за чистую монету, как собрат-писатель: вот, да, я пишу, а меня не печатают, я испытываю жуткие душевные муки, мне так плохо, что я готов сбежать в Таллинн, покончить с собой, и так далее. Ну, как тебе сказать… Особый случай, короче.

Что касается классических советских, скажем так, ЦДЛовских примеров - Андрей Георгиевич Битов, то все-таки нет… Когда Битов писал, конечно же, он не пил. Ну и, кроме того, ЦДЛ - это не пьянство, это образ жизни. Ну представь себе, вот ты поэт, ты встал с утра, башка трещит, пошел на улицу за сигаретами, там лужи, кошка пробежала, девушка прошла, трамвай проехал, раз, и завертелось… И вся работа у тебя в башке! Вертится строка, вертится… Во сне, наяву, она уже с тобой. Тебе ничего не надо, даже стула, чтобы работать. А тут ты обязательно садишься, и у тебя производственный план, как на заводе. Какая водка вообще? О чем ты?

Но это не значит, что я не поддаю. Поддаю. (Хотя уже по возрасту лучше не надо). Все-таки какое-то поэтическое начало в прозаиках тоже есть.

- Роль разврата. Любовь, морковь, публичные дома (Пушкин, Чехов, Блок и др. ), педофилия (Лолита), групповой секс (Маяковский и проч. ). Это неизбежно? Что в этом? Надо переходить границу миров, иначе никак? Можно быть примерным семьянином - и при этом великим писателем? Моральную устойчивость декларируют ну разве только русские «фошызды», а кто еще?

- По поводу исторически примеров, которые ты приводишь, ну, у меня несколько иная точка зрения. Все-таки в этом во всем достаточно много исторического контекста. Вот смотри. Публичные дома - дело в том, что в ХIХ веке ходить в них вовсе не считалось зазорным. Отцы посылали сыновей, чтоб чему-то научились, по крайней мере, так гласит устойчивая историческая легенда. Да и сами иногда посещали. Женам и матерям об этом вслух не говорили, но они знали, конечно. Это сейчас бордели у нас превратились в какие-то бандитские притоны, а тогда это было цивилизованное место. Туда ходили офицеры, цвет и гордость нации. Студенты. Там было не стыдно! Им было не стыдно…

Причем, вот что забавно, именно те люди, которые грудью встали в своих произведениях на защиту несчастных замученных проституток, написали об их жизни просто-таки трагические произведения, до сих пор пронзающие сердце этим праведным гневом, этим пафосом защиты маленького человека, они вот … любили они это дело. Как я потом узнал, уже в постсоветское время, и Чехов, и Куприн, они в некие периоды своей жизни проводили там очень много времени. Имели скидку, возможно, как постоянные гости. Но нам об этом в школе, конечно, не говорили.

Или вот Маяковский. Любовь втроем. Но это был расхожий сюжет той эпохи! Сексуальная революция 20-х годов… Вокруг такого было полно! Это было связано с левыми взглядами, с эстетикой, модной в то время, даже с философскими теориями. Это была просто окружающая жизнь. Таково было, так сказать, веление времени! Талант Маяковского тут совершенно не при чем. И потом, почему втроем? Лилю он, конечно, любил один. С Бриком у нее были совершенно другие отношения. Сейчас геи, обеих (обоих) полов, ну это ведь тоже исторический сдвиг, это не просто так. Так же как революция 20-х - в этой области - это огромный, длинный, сложный процесс, он все идет, идет, идет и никак не кончится, причем это ж разве про секс? Нет, это очень близко к диссидентскому движению, к революции, к идеологии, люди жизнь готовы отдать за право быть другими, «не такими как вы». Им это, прежде всего, идеологически нравится. Это религия, вера опять же. Ну и в каждое время был какой-то свой контекст. При Сталине боролись за аборт. При Брежневе за развод. Да, конечно, писатель это такой пограничник, он ходит вдоль этой границы, как сержант Карацупа с собакой, следит, чтоб не переходили, или наоборот, сам переводит, хочет сделать границы более открытыми, раздвинуть границы, или сделать их наоборот закрытыми, как угодно. Но он всегда при этом деле, такая его судьба. Но это - из-за профессии. А в принципе есть несколько известных мужских типов, способов жить - женолюбы, женатики, кто женится по пять раз, кто вообще не хочет с этим связываться - в этом смысле писатели ничем от других мужчин не отличаются, в какой тип попадешь, так тому и быть, лучше не сопротивляться, наверное…

В романе «Психолог» я написал несколько рискованных страниц, на эту тему. Роман вообще-то совсем не об этом. Он на самом деле о судьбе детей, попадающих в ситуацию войны полов, в ситуацию войны между родителями. На известных довольно примерах. Но самую важную для меня тему критики не заметили, а вот на эти страницы отреагировали довольно своеобразно. Оказалось, что в нашем обществе по-прежнему работают всякие интересные табу, просто люди как-то по-другому это выражают. Они ж не говорят прямо: фи, какая мерзость. Они говорят что-то другое, с высокомерной такой интонацией, с таким вот холодным прищуром, что становится сразу понятно, что ты их чем-то сильно задел. Причем, что интересно, женщины, что называется, с опытом, то есть у которых есть дети, семьи, мужья, в настоящем и прошлом, они все правильно восприняли, прониклись и увлеклись. А вот свободные агенты - они восприняли это как какое-то посягательство на свое достоинство. На свою территорию. Причем романы этот класс девушек иметь хочет, случайные связи приветствуются, но вот описывать это в свободной манере, всерьез, без ужимок - увы, нельзя. Задевает это людей почему-то.

Сексуальные перверсии сами по себе никакого протеста у меня не вызывают. Любые. Смотреть на это дело в кино не очень приятно (не случайно же порно-актеры специальным образом одеваются, двигаются, и все равно это зрелище не для слабонервных). Смотреть - нет, но я понимаю, что таки да, это крайне увлекательно все… Границы расширяются, да. Но… не для меня. Я не то чтобы классик, я все же дилетант, скорее.

Можно ли быть великим писателем и примерным семьянином - это как раз мой вопрос. Не знаю. Время, как говорится, покажет.

- Как там писал Пушкин - он не горевал, что ему не дали боги счастливой участи оспаривать налоги или мешать царям друг с другом воевать, и спрашивал риторически - зависеть от царя, зависеть от народа - не все ли мне равно? Должен писатель быть диссидентом? Или имеет право быть аполитичным? А может приличный автор служить режиму и его защищать, пиарить? Насколько писатели сейчас расколоты из-за политики? Крымнаш, Украина, бей америкосов и проч?

- Это самый болезненный сейчас вопрос, если честно. Люди, с которыми ты всю жизнь общался, дружил, вдруг становятся твоими идейными врагами. Это так глупо, что даже невозможно поверить, что наша власть умудрилась всех настолько вот стравить… Ну, для меня то, что сейчас происходит - трагедия, конечно. Но, как я понимаю, это очередной виток спирали, не более того. Какой-то всплеск национальной обиды на весь мир. Но он пройдет. Он всегда проходил. Другое дело, что он проходил очень страшно - через какую-то беду. Ничего с этой страшной обидой сделать нельзя - это из области комплексов, расстройств таких глобальных, это лечится только временем… Писатель, конечно же, питается страстями человеческими, и в этом смысле эпоха «крымнаш» не исключение. Другое дело, что талант всегда выводит к правильным, глубоким выводам, помимо идеологии.

Идеологически Бабель был большевик, но кто еще написал про красных так правдиво и жестоко, как он, изнутри?

Идеологически Достоевский был дикий ретроград, антисемит, революционеров он ненавидел, хотел насадить православие по всему миру - все как сейчас… Но что он написал-то? Написал про Россию такие страшные вещи, что патриотом его, конечно, ну никак не назовешь.

Писатель должен быть диссидентом, но эстетическим. Он должен глубоко копать. Прокопает до земного ядра, и никто тогда его не упрекнет, что вот мол, а взгляды-то у вас были, дорогой товарищ, какие-то не того, нерукопожатный вы товарищ. Невозможно считать Достоевского нерукопожатным, хотя он был такой «донбасснаш», переводя на современный язык, что просто держись. Но копал-то глубоко. Или деревенщики, Распутин, Белов… Ох они наследили в идеологии, адский стыд. Но если почитать их, то получается, что лучше этих «почвенников» никто про СССР-овскую жопу и не сказал. Не Довлатов, не Войнович, не Аксенов, а именно они.

Так что на митинги протеста и марши мира я хожу как частное лицо. А как писатель… Как писатель я пытаюсь в общем строю не ходить.

- Какой будет Россия и ее литература через 10 лет? 20? 30?

- Понятия не имею. Скорей всего, сетевой и подпольной.

- Ну и конечно, прости, но ты просто обязан рассказать нам о творческих планах.

- Я пишу роман, исторический, «Мягкая ткань». Очень скоро выйдет вторая его часть, «Сукно». Начинаю собирать материалы для второго тома (я еще не знаю, как он будет называться), во втором томе тоже будет две книги, и там речь пойдет уже о годах 40-х и 50-х, 60-х даже и далее, Даня Каневский будет жить до старости со своей Надей, в Марьиной Роще, Сталин помрет, наши полетят в космос, белые мыши сожрут черные лакированные туфли Розы, ну и так далее, и так далее. Но я очень хочу написать книгу рассказов. И детских, и взрослых. То есть не одну. Я очень соскучился по рассказам. Есть рабочее название «Девушки 80-х».

- Название для нового тома про ткани - к примеру, «Сермяга». Непременно, да, еще я тебя должен спросить: насколько тебе близко то, про что я тебя спрашивал? Или, может, ты думаешь о другом и то другое считаешь важным? Если так, то что именно?

- Некоторое время назад, когда я осознал внезапно, в какой части жизни я нахожусь, меня посетил простой вопрос: а зачем все это было? Я задавал его разным людям. Некоторые возмущались, некоторые смеялись. Мало кто понимает его смысл. Дело в том, что жизнь - это такой довольно хаотичный набор событий, впечатлений и встреч. Я в своей жизни здоровался, обедал, общался, даже некоторым образом приятельствовал с каким-то чудовищным количеством людей. Ну, вот, например это - зачем? А эти «неотложные дела»? Неужели и правда все это просто космический мусор? Не верю. Ну вот хочется понять, например, это… Это действительно был хаос и так задумано? Или нет?

- И вот я сам пропустил важное: бывают ли большие художники атеисты? Ты планируешь жить в вечности после, или там ничего нет? Если нет, то тогда какой мотив - писать?

- Нет, я просто умру, и я абсолютно не хочу знать, когда. Мучает, конечно, вопрос, зачем нам все это - болезни, разрушение плоти, вообще зачем вся эта боль, зачем все так грустно, почему я должен видеть и так сильно чувствовать этот общий процесс, переживать за близких, за друзей, холодеть от ужаса и т. д. Я заранее верю, что в этом есть смысл, но грустно все равно очень. Нелегко бывает из-под этой грусти выбраться, а надо. Что касается моей бессмертной души, ну она ведь живет отдельно от тела. Она будет принадлежать, конечно, какому-то другому телу, в это я верю абсолютно. Но я, который тут был, попрощается с нею навеки. И понимая это, я пишу, чтобы остаться в каком-то ином пространстве, и чтобы оставить здесь то, что мне дорого и тех, кто мне дорог. Не потому что меня будут читать потомки (это вряд ли), а потому что это важно для кого-то другого, кто есть. Зачем ему это важно, я не знаю, но он мне уже это сумел объяснить….

Аналог Ноткоин - TapSwap Получай Бесплатные Монеты

Подробнее читайте на polit.ru