«В конце жизни Гайдай сказал Гребешковой: «Нинок, а ведь я перед тобой виноват…» Она подумала: всё, сейчас начнет каяться в мужских грехах».

В Москве простились с Ниной Гребешковой — актрисой, которую знали по маленьким ролям в больших фильмах ее мужа Леонида Гайдая.Они прожили в браке 40 лет. Ее и представляли часто как жену режиссёра, хотя сниматься она начала раньше, чем вышла замуж. После его смерти она больше 30 лет жила одна, полгода не дотянув до 95-летнего юбилея. Теперь супруги снова вместе — Нину Павловну похоронили в одной могиле с Леонидом Иовичем на Кунцевском кладбище.За талант готова была простить всёЧетыре десятка лет они вместе жили, работали, растили дочь, потом помогали ей с внучкой. Но все это было, скорее, вопреки. Вопреки всякой логике.В детстве Нина считала, что если уж и выйдет замуж — то только за скрипача. Нравился ей писк инструмента. Позже во ВГИКе студенты дрались из-за нее. А она о серьезных отношениях и не мечтала. Относилась к парням безразлично, с прохладцей. Могла и кинуть.Однажды договорилась с Володей Ивановым (исполнитель роли Олега Кошевого в «Молодой гвардии») Новый год вместе встречать. Он приходит — а Нины нет. «Так ее Карасев увез за город», — оправдывается отец. «Она же обещала», — только и смог вымолвить Иванов.Отец назвал Нину профурсеткой, посоветовал Володе бросить ее. Потом еще и дочери выговаривал, как некрасиво она поступила.Иванов ухаживал красиво, трепетно. Был аккуратным, заботливым. В проливной дождь мог из ВГИКа поехать к ней домой, чтобы забрать ее боты. Другие бы молились на такого жениха, а Гребешковой было хоть бы хны. Не ценила. Не берегла.А за Гайдая взяла и вышла. Хотя что он из себя тогда представлял? Без слез не взглянешь! Единственный пиджак был так заношен, что концы рукавов превратились в бахрому. Так же выглядели брюки. «Зато талантливый!», — всю жизнь восхищалась Гребешкова. И, кажется, именно за талант могла простить ему все. И прощала, чего уж там!«Буду на руках носить»То, что он станет режиссером, не знал в те годы никто. В том числе легендарный Иван Пырьев, который смотрел, как играет начинающий актер Гайдай, и даже смеяться не мог — настолько это было прекрасно! «Он был великий мастер! Для меня — лучше Чаплина!», — говорила мне спустя годы Нина Павловна.На «Огнях большого города» и пришло осознание, что они смотрят не друг на друга, а в одном направлении. На фразе девушки («Так это были вы?»), которая дарила Чаплину цветок, Нина и Леня плакали вместе. И на третьем курсе, устав провожать ее до дома, Гайдай не выдержал: «Ну что мы все ходим, давай уже поженимся?!».«Ты длинный, а я маленькая, будем, как Пат и Паташон», — рассмеялась Нина.Леонид не унимался: «Большую женщину я не подниму. А маленькую буду на руках носить».Купил хитрым обещанием, но ни разу за 40 лет не поднял, рассказывала потом Нина Павловна.А вот когда Нина призналась маме, что собирается замуж за Гайдая, та не на шутку испугалась. «Он же больной! От осинки не родятся апельсинки!». Ребята с курса бывали у Нины дома, родители всех знали. «А мне-то было уже 23 года. Тогда считалось: "пересидела"».Потом, правда, Леня подружился с Екатериной Ивановной, с Пал Санычем. И отец Нины, и муж прошли войну. Но вспоминать о ней не любили. Тем более Леонид вернулся действительно больным, израненным, с осколками. Да еще «л» и «р» не выговаривал...Шила, вязала, прибивала, циклевалаСловом, надо было обладать Нине Павловне мудростью, прозорливостью, чтобы «купиться» на талант. Гайдай ведь и Шурика в своих комедиях с себя «срисовал».Нина была радостной, светлой, любила пошутить. Весь быт, забота о ребенке были на ней. Дома Леонид Иович больше молчал. И только изредка кричал из кабинета: «Нинок!..». Хотя она и снималась много, и по стране колесила с концертами...Пока он снимал свои комедии, она делала в квартире ремонты. Помню, во время интервью (оно длилось 4 часа!) перешли с ней из гостиной на кухню — чаю попить, а Нина Павловна показывает: «Видите, пьезозажигалка на крючке? Я сделала ее из вязальной спицы. Магазинные перегорали, а этой уже лет сорок. И финская кухня у нас с 1954 года. Я очень бережливая...».Дальше шел рассказ о выдвижных шкафах-каруселях, которые время от времени проседали. Нина Павловна находила где-то шайбы, мыла их в керосине, смазывала техническим маслом, после чего разбирала шкаф, клала шайбу на штырь — полка поднималась и снова начинала крутиться.Ей даже математичка в школе говорила об аналитическом уме. И переживала, что Нина решила идти в актрисы.Она и в автомобилях разбиралась, крича в форточку: «Леня, отпусти ключ!». А он и ворота на «Мосфильме» снёс, и зажигание Гребешкова несколько раз из-за него меняла. Вождение Гайдай со временем освоил. А в том, где что и зачем в машине, так и не разобрался.Не жена, а муж (ранимый и сентиментальный) жил в этой семье как за каменной стеной — она снималась, шила, вязала, прибивала, циклевала полы, ухаживала за грядками на даче, лежала с гаечным ключом под машиной...Разве надо говорить о любви?Надо отдать Гайдаю должное — все это он очень ценил. Хвалил жену, благодарил. Но, когда она спрашивала: «Ты хоть меня любишь?», удивленно поднимал брови: «Разве об этом надо говорить?».То, что он жил с ней много лет, вероятно, и было ответом на вопрос — любит ли. Но женщины-то любят ушами...«Бог наградил меня колоссальным терпением. Я понимала: человек мне достался необыкновенный», — вздыхала Гребешкова. И признавалась, что все равно была счастлива. Хотя ни копейки у Гайдая за всю жизнь не взяла. «Он получал 350 рублей в месяц, а я за один съемочный день — 400. Плюс 75% — озвучание».Она работала до последнего. Но у мужа чаще отказывалась сниматься, боялась испортить фильм, советовала взять «хорошую актрису». При этом Леонид Гайдай не раз использовал искрометные фразочки жены для своих героев.«В поведении мамы не было жертвенности, — объясняла мне дочь Оксана Гайдай. — Папа ни в чем ее не ограничивал. Она сама хотела, чтобы было хорошо ему, мне, бабушке...».За все 40 лет был только один случай, когда Нина хотела оставить своего Ленечку и уехать к маме. У него такие слезы закапали из глаз: «Нинок, если ты уйдешь, я же пропаду...».Тогда она осталась. А в конце жизни неожиданно услышала от мужа: «Нинок, а ведь я перед тобой виноват...». Ну всё, сейчас будет в мужских грехах каяться, подумала Гребешкова. Хотя была уверена: если и согрешил, то только по-дурацки, спьяну.А он признался, что не сделал для нее специально ни одной картины...Зато, если было настроение, мог сделать для семьи потрясающий борщ или изумительный холодец. И вообще, Гайдай хорошо готовил.

Подробнее читайте на aif.ru