2022-8-12 00:03 |
«Мы платим высокую цену за то, чтобы жить, как хотим, и быть самими собой», — говорит луганская поэтесса.
«Мы платим высокую цену за то, чтобы жить, как хотим, и быть самими собой», — говорит луганская поэтесса Елена Заславская.Елена Заславская стала первой и чуть ли не единственной представительницей самопровозглашённых ЛНР и ДНР, которая открыто приехала на Украину (в Харьков) и выступила на дебатах со своими противниками в 2015 г. Два десятка радикалов дожидались её в коридоре, чтобы расправиться с ней после. Скорее всего, Елена не вернулась бы в родной Луганск, если бы организаторы не вывели её через потайной вход. На её стихи московская рок-группа «Зверобой» написала несколько песен: «Едут, едут БТРы», «Эти русские», «Благородный Дон», которые стали хитами в Донбассе. Всего 3 требованияВладимир Полупанов, aif.ru: – Елена, что вы почувствовали, когда узнали, что Россия признала ДНР и ЛНР?Елена Заславская: – Это был большой праздник. Для нас это означало военную и иную поддержку, а главное — надежду на интеграцию, включение в состав России. Мы всегда чувствовали себя русскими, принадлежащими русской цивилизации. Честно говоря, мы очень надеялись на «крымский сценарий»... – А до Крыма?– До 2014-го шла ползучая, ядовитая и медленная украинизация, которая прикрывалась словами о европейском будущем, свободе и т. д. В 2014 г. я защищала магистерский диплом, который мне пришлось писать на украинском языке. Я спрашивала: «У нас ведь действует закон о региональных языках. Неужели я не могу писать по-русски?» «Нет, — отвечали мне. — Курсовые и диплом отправляются в Киев, поэтому писать надо на украинском». Я свободно говорю на украинском, у меня и стихи «на мове» есть. Но русский язык — мой родной. И его стали вытеснять сначала из сферы образования, потом из сферы развлечений (фильмы дублировались на украинском), потом из сферы услуг. В итоге вышел закон о языковой полиции — по городам ходили патрули и штрафовали людей, которые говорили по-русски. Слава богу, в Луганске до этого не дошло.Сразу после майдана в Киеве у нас начались митинги протеста. Было всего 3 требования — амнистия сотрудников «Беркута», защищавших действующего президента, русский язык — как второй государственный (что нам обещали сначала Кучма, потом Янукович). И федеративное устройство. На деле ничего сделано не было.А потом нас стали просто уничтожать. Сколько было случаев, когда ДРГ (диверсионно-разведывательные группы. — Ред.) работали в Луганске — взрывали наши памятники, устраивали теракты. Помню, у магазина в урну подложили взрывчатку. Сначала произошёл небольшой взрыв, а когда люди сбежались помогать пострадавшим, долбанули сильнее повторно, чтобы как можно больше было жертв. Кровь играет — служи– Читал, что ваш 21-летний сын, как и большинство мужчин ЛНР, сегодня воюет.– Сын у меня боевой, хоть и учится на 2-м курсе на художника-мультипликатора. Я ему ещё до мобилизации говорила: «Кровь играет — иди служи». А когда 19 февраля у нас вышло два закона о всеобщей мобилизации и эвакуации, вопрос, служить или нет, вообще не стоял. У меня отец — ополченец первой волны, награждён массой наград. Он побывал в самых жёстких сражениях — участвовал в Дебальцевской операции, воевал под командованием Стрелкова в Семёновке под Славянском, у Мозгового, когда они были вынуждены оставить мой родной Лисичанск.– Он жив?– Да, отец хотел воевать и дальше. Но ему сказали, что староват. Он 1953 г. р.– Сын на передовой?– На второй линии. А что это такое? Если первая прорывается, то вторая становится передовой. Командир сказал, что сын прошёл крещение войной, хотя не только он, но и другие наши студенты. – У вас весь город воюет?– Уехало не так много людей, по моим ощущениям. Мобилизация коснулась всех. Снят даже фильм «ЧВК Филармония» о том, как воюют музыканты Луганской филармонии. Есть, конечно, и уклонисты. Но никто никого не осуждает. Можно не воевать, а восстанавливать города, печь хлеб, лечить людей. Война только для сильных духом.– Что было самым сложным, когда сын ушёл на фронт?– Когда не было связи. Неизвестность хуже всего. Первую весточку от него мне привёз командир, который попал в госпиталь в Луганске с обморожением. Все однополчане сына в блокнот командиру писали весточки родным. И мамаши приходили его навестить и искали в этом блокноте весточки от своих детей. Я получила такое сообщение: «Скучаю, жив-здоров, ждите с победой»... Сын приходил в увольнение на пару дней. Но это были такие два дня, что я даже полчаса с ним не провела наедине. Друзья шли потоком. У нас дома всё время кто-то ночевал. После прислал сообщение: «Мои родные, извините, что оставил бардак. Времени было мало. Очень по вам скучаю. Красный Лиман встретил нас воем прилётов. Но я не боюсь. Как в родную стихию попал (смайлик). Всё у нас хорошо. Обжились на новом месте. Мама, передай ручку, потерялась. Ждите мои новые стихи и рисунки. Поддержите тётю Нину, пожалуйста».Нина — это моя подруга. У неё погиб муж два с половиной месяца назад. Похоронки на людей из моего ближайшего окружения приходят довольно часто. Я почти каждую неделю узнаю, что кто-то погиб — если не родственник, то друг, знакомый. – Противники спецоперации приводят такие аргументы: до начала ДНР и ЛНР обстреливали, но такого количества жертв и разрушений не было. Что вы им отвечаете?– Что касается всех этих стенаний по поводу того, что «русский мир несёт разрушения», — мы это всё слышали много раз. Я даже не вижу смысла вступать в дискуссии с людьми, которые мыслят ситуативно, а не процессами. Мы говорим на разных языках. Да, есть люди, которые сидят где-нибудь в подвале и думают: «Зачем мне такое освобождение?» Но были времена, когда нас обстреливали, а ответку мы не имели права давать. И потери были большие.Недавно я побывала в Мариуполе, Волновахе, где мы выступали с группой «Зверобой» перед бойцами батальона «Восток», в военно-полевых госпиталях, в больницах перед солдатами, ранеными мирными жителями. Я видела эти разрушенные города. Едешь по Волновахе — и там ни одного целого дома. Выглядит это всё ужасно. Но когда начинаешь разговаривать с бойцами, которые проводили зачистку, они рассказывают — в каждом втором доме находят удостоверения участника АТО. – Честно признаюсь: не понимаю, как можно жить в такой обстановке? Что вам помогает не сойти с ума?– Я написала в поэме «Новороссия гроз. Новороссия грёз»: «День считается удачным, если он наступил, и ты должен из него выжать максимум!» Меня спасают культура, искусство. В театрах у нас сейчас девчонки исполняют мужские роли, потому что мужчины воюют. Но культурная жизнь продолжается.Едут-едут БТРы
По донбасской стороне,
И наследники Бандеры
Все расселись на броне.
И сверкают касками,
Лица скрыты масками,
На шевронах свастики,
Ищут, где здесь ватники.
Не спасать, не защищать –
Едут-едут зачищать:
«Москаляку на гiлляку
I на палю комуняку!» Если так, то я здесь первый,
Первый русский коммунист.
Дед не сдрейфил в сорок первом,
Да и я не пацифист!
По ту сторону прицела
Поднял голову фашизм,
Не проедут БТРы,
Я отдам за это жизнь.
Русский — значит, не сдаётся,
Всё поставлю я на кон
Ради мира, ради солнца,
Что зашло за террикон.
Аналог Ноткоин - TapSwap Получай Бесплатные Монеты
Подробнее читайте на aif.ru
