«Если бы рояль попал под дождь, это было бы убийство в прямом эфире. Избыточная влажность для рояля подобна смерти», - признался aif.ru всемирно известный пианист.

«Я всегда играю для публики. В любой точке света. Бывало, через два дня после Карнеги-холла выступал в Бузулуке с той же программой. И той же экспрессией, может, даже большей. Играть для наших людей ответственнее», — рассказал aif.ru пианист Денис Мацуев.Закончился первый «Летний фестиваль Дениса Мацуева в Суздале». По статистике в начале июля здесь чудесные тёплые дни. Но не в этом году. Из-за ливня и урагана открытие получилось экстремальным. Тем не менее продрогшие и промокшие 5000 зрителей услышали Дениса Мацуева, Аиду Гарифуллину и оркестр под управлением Александра Сладковского. А на следующий день пианист № 1 в России дал эксклюзивное интервью aif.ru. Татьяна Уланова, aif.ru: Денис, где в такую непогоду ночевал рояль Yamaha, на котором вы играли?Денис Мацуев: Остался на сцене — в специальном чехле, утепляющем и сохраняющем необходимый режим влажности. Импровизация с перемещением инструмента с авансцены в центр была вынужденной. Если бы рояль попал под дождь, это было бы убийство в прямом эфире, которого ни я, ни те, кто понимает, в чём дело, не пережили бы. Избыточная влажность для рояля подобна смерти. Для него в принципе звучать на улице нехорошо, но раз уж мы играем open-air концерты, делать это надо на хорошем инструменте.— Этот рояль с вами с 1998 года?— Да, он стоит в Москве и при необходимости перемещается специальным транспортом. Сейчас это не проблема. У меня есть и несколько своих роялей, которые тоже иногда ездят со мной. «Не люблю «жюрить»— С Аидой Гарифуллиной на открытии вышли играть с листа — по нотам, которые ей за несколько минут до этого прислала преподаватель из Италии.— Мы их распечатали, и каждый листок мне упаковали в пакетик, чтобы не улетел, не промок. Я, конечно, люблю импровизации. Но в тот вечер это было нечто! Очень нервно. При этом я ощущал невероятный прилив энергии.— Шутите?— В экстремальной ситуации внутри меня всегда что-то раскрывается. Это прямо моё! А вообще, согласитесь, красивое открытие получилось. Кинематографичное даже.— Только промокли все до последней нитки.— Не без того, согласен. Александр Сладковский даже приболел. Поэтому хочу ещё раз выразить всем, кто был на концерте, огромную благодарность. И слушателям, и Аиде, и великому оркестру. На сцене было не менее экстремально, чем «в зале». Мне даже пришлось принять волевое решение и сыграть сольно, чтобы не подвергать инструменты музыкантов опасности быть уничтоженными стихией. За секунды выбрал то, на что в моменте откликалось сердце, — «Времена года», хотя последний раз играл их год назад... Выступление на сцене с Аидой тоже стало практически импровизацией. Я люблю аккомпанировать, обожаю камерную музыку, но выступление с вокалистом — особая работа. Ритмы, модуляции — всё надо чувствовать. Не забывать и фортепианную ткань, подголоски у Рахманинова сложнейшие. Каждый романс — как мини-спектакль. Я и на конкурсе Рахманинова предложил их исполнять. Знаете, как по-разному в них музыканты раскрываются? Кто-то показывает себя прекрасно, а кто-то бледнеет в своём мастерстве.— Как раз перед Суздалем этот смотр пианистов, дирижеров и композиторов прошел в Москве во второй раз.— И получился совершенно феерическим! До сих пор ощущаю послевкусие. Очень сильные самобытные музыканты смогли принять участие. Много интересных открытий. Я всегда жду каждый конкурс. Но не люблю... «жюрить». Неблагодарное дело. Есть в нём слово, которое просто ненавижу — «отсеивание». К примеру, на Grand Piano Competition в Москве его нет, и сольный тур играют все. И со знаменитым оркестром выступить на легендарной сцене могут все, кто прошёл отбор. Это счастье! На взрослых смотрах без отсеивания нельзя. И всё равно мы пытаемся проводить больше людей и во второй тур, и в финал. Потому что, правда, играют очень здорово. Представлены и русская школа, и, конечно, китайская, которая движется вперед семимильными шагами. Черный ворон в зале консерватории— Кто-то из критиков сказал, что китайцы в этом году играли Рахманинова более прочувствованно, чем наши.— У каждого своё мнение. Китай сначала скопировал систему советского музыкального образования, и первое поколение их пианистов училось у наших педагогов. Русская школа присутствует во всём мире. Сверкнула яркая личность — смотришь биографию, а в ней обязательно имя русского педагога. Так же в фигурном катании: куда ни кинь — непременно наткнешься на нашего тренера.Русская школа и сейчас показала себя очень мощно: и Центральная музыкальная школа (первую премию у пианистов взял Жуй Мин, вторую — Александр Князев), и Московская консерватория (Владимир Вишневский — первая премия в номинации «фортепиано», Олег Худяков — первая премия в номинации «дирижирование», Филипп Руденко — третья премия в номинации «фортепиано»).— Володя Вишневский уже все призы, кажется, собрал, начиная с конкурса Хиблы Герзмава. Его даже назвали Листом ХХI века.— Он «проявился» только в этом году. Прежде его никто не знал. Замечательный талант, но пока награды скорее авансом. Много чего ещё надо делать. Главное — есть всё, чтобы развиться в большого, глубокого музыканта.— В том числе харизма!— Это очень важно. Мы пригласили его и в Суздаль. Вместе с Олегом Худяковым — тоже сенсацией конкурса Рахманинова. Удивительное дело, он пианист, окончил консерваторию у Сергея Доренского (это практически мой второй отец) и к большому оркестру вышел впервые в жизни в первом туре смотра. А показал невероятный уровень, просто феерический. Члены жюри были потрясены. Как если бы в одном человеке одновременно увидели знаменитого немецкого дирижера Кристиана Тилемана и мощь, фактуру, масштаб Евгения Фёдоровича Светланова. Весь Госоркестр спрашивал меня про Худякова: «Кто такой? Откуда взялся?»— Откуда же?— Родился в Саратове, учился в Москве. В Суздале оба лауреата играли с обожаемым мной Владимирским оркестром — нашим спутником и талисманом наравне с Госоркестром, РНМСО и оркестром Мариинского театра. Много лет Владимирским коллективом руководил Артём Маркин — уникальный самородок, создавший и оркестр, и Центр классической музыки. Его оркестр может исполнять любой репертуар и с радостью откликается на творческие эксперименты. Я мог позвонить Артёму вечером и сказать: «Завтра надо сыграть... Каприччио Стравинского, симфонию Шимановского, "Прометей" Скрябина с хором... » И точно к сроку у них все было готово. Два часа репетиции и можно идти на сцену. В прошлом году, к несчастью, Артёма не стало. Трех месяцев не дожил до 55-летия. Теперь во главе оркестра его дочка Василиса, студентка Петербургской консерватории. И абсолютно папина дочка. В хорошем смысле слова. Продолжает дело отца. Её обожает оркестр, она делает большие успехи. Понятно, что пока только начало, но преемственность очень важна.К слову, на конкурсе Рахманинова в этом году происходило что-то мистическое. Представьте, в день второго тура в углу второго амфитеатра Большого зала консерватории был обнаружен... черный ворон. Живой! Как он туда попал, никто не понял.В это время два иностранных участника начали заваливать свою программу: забывали текст, играли не те ноты. У участника из Италии, одного из лидеров после предварительного просмотра, который всю жизнь играл Рахманинова, вообще всё пошло не туда. Естественно, не прошел в следующий тур. А ведь он всё жюри потряс на видеоотборе, понимаете? Мы же за каждого переживаем. У другой участницы сначала всё получалось, но потом тоже «посыпалось» по непонятной причине. А потрясающий Иван Чепкин, один из фаворитов конкурса, неожиданно слег с температурой под 40 и лихорадкой.— Ужас какой!— И не говорите! На следующий день ворона отправили восвояси, и всё нормализовалось. Но кто и зачем его принёс в зал Консерватории — вот вопрос! Может, чтобы кому-то было хорошо, а кому-то плохо?— Верите в это?— Нет, конечно. Но я же рассказал вам реальную историю. С фактами не поспоришь.— С аргументами тоже. У вас есть традиция или ритуал перед выходом на сцену?— Абсолютно никаких. Достаточно за пять минут до выхода посмотреть из-за кулис на заполненный зал. Впрочем, может, это и есть ритуал? В этом году я играю почти каждый день. Самое приятное для меня всегда осознавать, что вечером концерт и я выйду на сцену. Вот счастье!«В Суздале знаю каждый уголок»— В суздальской программе у вас был и Елисей Мысин, которого все помнят малышом-вундеркиндом.— «Малышу» уже 15 будет! И у него уникальный прогресс. Ему бы ещё подрасти, конечно, массу тела набрать, чтобы играть в полную силу, например, концерты Чайковского, брать большие аккорды в концертах Рахманинова, Брамса.— Для пианиста важны не только крепкие руки?— Конечно. Не обязательно быть двухметровым гигантом. Но кисть, плечо, предплечье важны. Всё же задействовано. Я, правда, тоже до 15 лет был невысоким. А потом вымахал до 192 см. — Вы ведь каждый год в Суздале, уже 30 лет.— 33 года. Каждое лето. Знаю каждый уголок, каждую церковь, каждую улочку, каждый дворик. У нас же здесь Летняя творческая школа «Новых имён» проходит ежегодно. Главное, чтобы этот город-музей с живыми декорациями (белокаменные памятники Владимира и Суздаля входят в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. — aif.ru) не менялся.— Вот построят здесь современный концертный зал, и прелесть концертов open-air потеряется.— Не потеряется. Летний фестиваль останется в том же виде. Просто можно будет проводить мероприятия круглогодично.— Появится Зимний фестиваль Дениса Мацуева в Суздале?— Нет. Афиша станет круглогодичной. Туристический поток же нон-стоп. Суздаль становится культурной столицей региона.— А в столице России сотрудники музея Рахманинова еще недавно жаловались, что музей на грани закрытия.— Был риск его потерять. Но теперь, надеюсь, музей получит федеральный статус. Больше пока ничего не скажу. Не хочу сглазить. Дочка обожает быть на сцене— Вашей дочке Ане 8 лет. И вы уже заявили, что ни балериной, как мама, ни музыкантом, как папа, она не будет.— Анна Денисовна занимается всем: играет на рояле, поет — у нее абсолютный слух, чувство ритма. Прекрасно танцует и потрясающе рисует. Обожает быть на сцене: видимо, и актерские данные есть. А что из всего этого выберет? Кто же знает?Да, думаю, что пианисткой не будет. И балериной вряд ли. Мама-то (прима-балерина Большого театра Екатерина Шипулина. — aif.ru) хорошо знает, какая это жизнь. Профессия очень сложная, и судьбы у многих танцовщиков трагические. Многое зависит от везения и от готовности каторжно трудиться каждый день. А везёт при этом единицам, они становятся яркими звездами. На очень короткий срок. И уже в 37 лет вынуждены уходить в преподавание, например. Для народных артистов, привыкших быть на сцене, это серьёзный вызов, с которым не все могут справиться.Я делаю всё, чтобы в будущем у моей дочки выбор профессии маминым и папиным выбором не был ограничен. Она уже сейчас говорит на четырёх языках, владеет компьютерными технологиями. При этом ходит на концерты, в театры, знает не только классическую музыку, но и рок, джаз. И даже в попсе разбирается — современная девочка должна быть в тренде!. Но цену попсе уже знает. Нынешние дети отличаются от нас, выросших в СССР. Они живут в «мацуиссимо» — самом быстром темпе, который я запатентовал, и всё хватают на лету. Мы, конечно, так не жили.— В наше время танцевали под Modern Talking.— Бездарная музыка. Но благодаря ей я знал, чем обаять в школе красивых девочек. Надо Modern Talking — сыграю! «Ласковый май» — пожалуйста! «Седая ночь» — да сколько угодно!— Нот тогда не было, на слух все подбирали?— С детства мог повторить любую тему с гармониями. Девочек это завораживало, они не понимали, как это возможно. Поэтому самые красивые были со мной.— А потом самая-самая осталась с вами и родила дочку.— Чем я её взял? Да на тот же Modern Talking поймал. (Хохочет).— Кстати, совместная программа Вадима Репина и Светланы Захаровой пользуется большим спросом. Он — на скрипке, она — в пуантах... — Мы тоже делали подобное, под Рапсодию на тему Паганини Сергея Рахманинова. Собрали группу звёзд — Марию Александрову, Катю Крысанову, других прима-балерин Большого театра, — и они придумали хореографическое воплощение музыки. В Иркутске на «Звёздах на Байкале» организовали премьеру. Словом, удачный опыт есть, поэтому, если увижу, что есть настоящий режиссер с фантастическим предложением, конечно, примем его. «Для меня гастроли — счастье»— В этом году вы уже отпраздновали два юбилея — 30-летие работы в Московской филармонии и свои полвека.— Да ужас!— Близится еще один — 20-летие «Звёзд на Байкале». — Там сложно готовить сюрпризы — каждый год приезжают все. И все были уже не по одному разу. Но я делаю фестиваль для иркутян. Для моих любимых родственников, как я их всех называю. Поэтому афиша там, как в Карнеги-холле. Каждый сентябрь. И в этом году будут все, начиная с Александра Сладковского с оркестром Татарстана, заканчивая Гергиевым, Спиваковым, Башметом, Евгением Мироновым. Приедет огромное количество музыкантов из Италии, Америки, Китая, Японии, Австралии. И вы приезжайте, будем рады вас видеть!— Вот ведь! Сначала ковид, потом санкции и закрытие границ. А ваши коллеги все-таки приезжают.— Какое закрытие? У меня 284 концерта, до ковида было 230 – 240. Да, логистически многое поменялось: к европейскому направлению добавилось много концертов в Азии, на Востоке, предстоит большой тур по Южной Америке.— Впечатляет! Бабушка Европа потихоньку закрывает глаза на «отмену русской культуры»?— Я всегда выступаю для публики. В любой точке света. К примеру, отыграв свой юбилейный 25-й сольный концерт в американском Карнеги-Холле, я отправился на фестиваль «Оренбургские сезоны Дениса Мацуева». С тогдашним губернатором Юрием Бергом мы придумали «Рояльное движение». Облетели на вертолете 28 райцентров, каждому подарили рояль. И в каждом я играл концерт, с 10 утра получалось по 4 выступления в день. Так вот, спустя два дня после Карнеги-Холла я ту же самую программу играл, например, в Бузулуке или Беляевке. И с той же экспрессией, может, даже с большей. Для меня неважно, где играть и для кого. Для наших людей, конечно, более ответственно. Потому что роман, который у меня вспыхнул с ними 30 лет назад, нужно укреплять каждый день.Об этом я говорю и лауреатам конкурсов: «Сегодня — триумф, фанфары, а завтра начнется самое важное. Теперь у вас есть бренд — лауреат конкурса. И каждый раз вам нужно будет доказывать, что звание это дано не просто так».Я тоже каждый день встаю, иду к инструменту, учу новый репертуар. Вчера был успех в Сингапуре или Пекине, а завтра во Владивостоке или Иркутске нужно выходить как в первый раз, поднимать энергетическую волну. Для меня гастроли — счастье, лучшее состояние души. Хотя перелеты и смена часовых поясов неприятны. Но, как ни странно, именно концерт даёт силы, которые помогают выйти из этого состояния. — Неужели не чувствуете, что часы натикали полтинник?— 12 июня проснулся... И не почувствовал ничего необычного. Когда спрашивал друзей: ну что там, за сорок-то? — все пугали. А у меня с 40 до 50 был самый гениальный период в жизни.— Подождите, может, с 50 до 60 будет еще лучше?— Слушайте, вы такие цифры называете! Они у меня даже в голове не укладываются...

Подробнее читайте на aif.ru