17 июня 2016 г. (пятница) состоится очередная встреча-диалог в рамках совместного цикла Университета КГИ и «Полит. ру» - «КГИ: идеи и лица». Это будет беседа с Андреем Колесниковым - руководителем программы «Российская внутренняя политика и политические институты» Московского Центра Карнеги, членом Комитета гражданских инициатив.

Тема: «Перспективы взаимоотношений общества и государства после 2018 года».

Мы поговорили с Андреем Владимировичем в преддверии встречи

Тема вашего выступления - «Перспективы взаимоотношений общества и государства после 2018 года». О чем пойдет речь?

На самом деле это разговор о будущем. Как может выглядеть российское общественное и политическое устройство после 2018 года. Тогда состоятся выборы президента: новые ловушки и для общества, и для государства, и для Путина - ведь он, несомненно, будет переизбран. Вопрос в том, как они - государство и общество - будут сосуществовать друг с другом, если нынешняя модель сохранится. Или изменится, хотя, скорее всего, она не изменится.

Что представляет собой нынешняя модель?

Это модель, которая предполагает почти тотальный контроль государства над обществом. Обществодолжно быть в этой модели обязательно подконтрольным государству. Я имею в виду все эти разнообразные Общественные палаты и те некоммерческие организации, которые получают президентские гранты. Но также и те некоммерческие организации, которые становятся иностранными агентами и из-за этого почти не могут работать; те организации, которые могут быть признаны нежелательными и так далее.

Эта модель полного подавления - на самом деле схема существования корпоративного государства, которое загоняет в любом (профессиональном, гендерном, активистском) смысле любые организации под крыло государственной власти. То есть каждая составляющая общества должна быть структурирована, контролируема, видна государству, и в случае возникновения какой-то опасности ликвидирована. Это такая контрольно-репрессивная логика существования. У нас ведь всё если и не прямо огосударствленно, то, по крайней мере, косвенно. Вот такая модель существует сейчас.

Плохо ли это? И если да, то почему?

Это, безусловно, плохо, потому что это неэффективно, это мешает людям самоорганизовываться, свободно помогать друг другу. Потому что формально наше общество свободно. Гражданин как конституционная единица может вести себя как угодно, если только он не начинает представлять собой опасности для государства. Или если он не объединяется с кем-то, кто может представлять эту опасность.

Тем не менее, разговор должен идти о том, что будет происходить, если называть вещи своими именами, с новым гражданским активизмом. С теми организациями, которые еще не под колпаком у государства. Условно говоря, это организации, которые возникают, что называется, «к случаю», например, некие сообщества граждан, которые борются, скажем, с точечной застройкой у себя во дворе, протестуют по этому поводу. Что движет этими людьми? Какова их мотивация? Могут ли эти бытовые намерения чему-то противостоять, превратиться в нечто политическое? Понимают ли они связь между беспределом на низовом уровне и на уровне политической системы? На эти вопросы четких ответов, естественно, нет, но это повод задуматься о том, что эта часть общества, которая будет самоорганизовываться неформальным образом, фактически будет жить почти без государства, она станет сама себе помогать. Собственно, сейчас это уже и происходит, пусть и в небольших масштабах. Но это может стать неким массовым явлением, потому что государство неэффективно, государство не помогает. Государство во всё меньшей степени само зарабатывает и меньше делится в социальном смысле с людьми, от пенсионеров до лечебных заведений. Оно не финансирует в достаточной степени социальные программы. Оно не может определиться с тем, как оно будет платить пенсии. С этим государством получается так, что оно не нужно в этом смысле: оно не предоставляет сервисы. И тогда приходится эти сервисы предоставлять самим себе, защищаться от этого государства, действовать, несмотря на государство и вопреки ему.

Какой будет модель взаимодействия государства и общества после 2018 года - это очень важный вопрос. Может быть, даже более важный, чем возможность экономических реформ, потому что от этого будет зависеть, что будет требовать общество от этой власти после 2018 года. Сейчас оно ничего не требует. Оно всем довольно в своем большинстве, получив Крым. Меньшинство помалкивает, не знает, что ему делать. Будет ли эта новая самоорганизация ростком какого-то нового спроса на, более эффективное, сервисное, маленькое, непутинизированное, некоррумпированное государство? Возможно, что и будет.

Это большой риск для путинской модели управления. Если общество или хотя бы его часть становятся самодостаточными государство останется только с самим собой, будет обслуживать только бюджетников, только тех, кто с ним, забыв про остальную часть общества. Такая ситуация почти уже существует сейчас, когда ни парламент, ни Путин, ни правительство не представляют интересов всех россиян. Ни даже местные власти не представляют интересов всех россиян, живущих на той или иной территории. Поэтому я бы и хотел поговорить в дискуссионном ключе о возможности такого отделения общества от государства, новом запросе общества на новое государство и о том, что, возможно, это будет главная интрига периода после 2018 года.

А в чем состоит эта угроза государству, которой оно пытается противостоять посредством контроля?

На самом деле угрозы государству нет никакой, если мы понимаем под государством некую надстройку, которая предоставляет разного рода сервисы. Но с точки зрения нынешней системы, утрата контроля - это утрата всего. Это равняется утрате власти. Для нынешних руководителей потеря контроля означает появление свободы выбора. А свобода выбора означает свободу смены власти. Этого допустить сегодняшний политический класс не может.

Мы фактически оказались одной из немногих стран мира, где невозможно с помощью такого конституционного инструмента, как выборы, сменить власть. В Венесуэле это возможно. У нас - нет. У нас всё застыло и закатано асфальтом. Надо понимать, что даже если бы выборы оказались сейчас свободными, у нас всё равно в Думу прошли те же самые четыре партии, потому что население не привыкло выбирать что-то другое. И даже если бы у нас эта свобода продлилась до 2018 года (допустим, она начнется вот прямо сегодня), то люди бы всё равно выбрали бы Путина, потому что они побаиваются перемен, возможно, даже если эти перемены к лучшему (а вдруг они не к лучшему?).

Согласно этой логике, я думаю, Путин в любом случае был бы избран, но, тем не менее, сама возможность свободы рано или поздно всё равно лишает этот сегодняшний политический класс власти. Поэтому они и хотят контролировать всё: не только партийную систему, но и гражданское общество. Потому что от гражданского общества исходит опасность, может быть, даже более серьезная, чем от оппозиционных политических структур.

Аналог Ноткоин - TapSwap Получай Бесплатные Монеты

Подробнее читайте на polit.ru