фото показано с swissinfo.ch

Недавний скандал с «Гулаг-Фестивалем», который намеревалась провести левая молодежь Фрибура, ставит вопрос идеологического наследия «шестидесятничества» в Швейцарии и избирательной памяти, в результате чего Холокост в общественном сознании страны является трагедией, а Гулаг — поводом для веселья.

Почему так получилось? Ответ следует искать в конце 1960-х годов, когда левая идея, помноженная на контркультурную парадигму вкупе с практикой постиндустриального потребительства привела к уникальному искажению исторической оптики.

Летом 1967 года официант грубо выгнал посетительницу в «слишком короткой» юбке из знаменитого цюрихского кафе «Одеон». Несколько дней спустя в городе прошла спонтанная манифестация, потребовавшая признания мини-юбок в качестве нормального предмета женского гардероба. Такого рода митинги со схожими лозунгами уже имели место год назад в Лондоне, поводом для них было решение известного модельера Диора изъять эти «юбки раздора» из своего ассортимента.

С тех пор мини-юбка стала не просто предметом одежды, но настоящим символом культурной революции, вот только до кафе «Одеон», некогда любимого кафе другого «революционного фюрера», а именно, Ленина, новость об этом не дошла и год спустя. И вот теперь там, где некто Ульянов планировал революционную диктатуру пролетариата, превратившуюся очень быстро просто в диктатуру, вновь начались революционные события, которые, правда, к политической диктатуре в Швейцарии не привели, но последствия которых, тем не менее, оказались не менее весомыми.

Молодежная секция цюрихского отделения швейцарской марксистской «Партии труда» («Partei der Arbeit» — «PdA») была довольно-таки немногочисленной группой, даже в лучшие времена не превосходившей численно двух-трех десятков членов. Да и жизни ей было отпущено очень немного — с 1964 по 1969 годы. Тем не менее, история этой организации позволяет как в капле воды рассмотреть особенности эволюции левого политического фланга Швейцарии в 1960-е годы, для которой было характерно движение от социал-дирижистских идей «преодоления капитализма», через прощание с пролетариатом как с движущей силой революции (в Швейцарии, вступившей на рельсы постиндустриального развития, пролетариат давно уже не был бедным, эксплуатируемым классом образца середины 19-го века) и вплоть до попыток найти нового протагониста грядущей «революции» в лице революционного студенчества.  

Такого рода процессы были характерны для марксистских организаций почти во всех странах развитого мира, где технический прогресс, расширение реальной демократии, а также интеграция в рыночную экономику элементов социального страхования (см. труд Людвига Эрхарда «Благосостояние для всех»), давно уже сделали учение Маркса исторически неактуальным.  Что касается собственно швейцарской «Партии труда», то к началу 1960-х гг. она страдала от недостатка молодежи в своих рядах, с учетом того, что после событий 1956 года в Венгрии она оказалась на положении организации, против которой был спонтанно введен режим общественного бойкота. Поэтому-то создание в 1964 году молодежной секции партии рассматривалось руководством «PdA» в качестве шанса на обновление и «перезапуск» левого проекта в стране. Но получилось совсем иначе.  

Большинство членов этой секции получили свое «политическое боевое крещение» в начале 1960-х гг.  в рамках антивоенных «Пасхальных маршей», выходивших на улицы с лозунгами против гонки ядерных вооружений, которая в 1961 году в ходе Карибского кризиса едва не столкнула мир в пропасть фатального конфликта с применением атомного оружия.  Вся эта «атомная молодежь» из-за своего радикализма была вынуждена под давлением общественного мнения занять в рамках швейцарского политического спектра позицию даже левее самой «PdA». Участники группы активно выступали против «СМИ-мейнстрима» и против «системы»: лозунги, которые сегодня более чем успешно и почти дословно эксплуатируют такие же радикалы, только уже правого толка. Однако альянс старых «коммунистов» и молодой левой поросли продержался недолго: первые обвиняли вторых в «дерзости и отсутствии терпения», в свой же адрес они получали обвинения в превращении «в вечно вчерашних». Поэтому в 1969 году молодежная секция была распущена.

В чем причина такого рода раскола? После смерти Сталина и после вторжения СССР в Венгрию в 1956 году диссиденты к востоку от железного занавеса и социалисты к западу от него начали искать новые формы социализма. Ирония судьбы состояла в том, что западные «новые левые», часто слышавшие в свой адрес «чемодан, вокзал, Москва», в этой самой Москве оказавшись, были бы вождями «реально существующего социализма» немедленно высланы обратно, и это в лучшем случае! Уж очень «оппортунистически и ревизионистски» выглядели их идеи для ортодоксальных «марксистов». Например, «новые левые» считали, что теперь основным инструментом эксплуатации человеком человека является не фабричное производство, но средства массовой информации.

В «манифесте», опубликованном по случаю основания молодежной секции «Партии труда», указывалось, что «борьбу теперь следует вести на духовно-культурном (идеологическом) уровне», и что теперь «в центре внимания трудящегося швейцарца должны находится не проблемы материально-производственного характера, но критическая ситуация в его духовно-экзистенциальной сфере». Такого рода требования были совершенно логичными для Швейцарии, которая как раз в этот период быстрыми темпами превращалось в постиндустриальное общество всеобщего товарного изобилия. Классическая марксистская критика «неуклонного ухудшения положения рабочего класса при капитализме» превратилась в левую культур-критику в духе франкфуртской школы.

Не «Капитал» Маркса стал теперь священной книгой, но «Диалектика просвещения» Адорно. Для прочно же засевших в окопах холодной войны московских «старцев» даже такой небольшой сдвиг акцентов был совершенно невозможен. Интересно, что начавшаяся в это же самое время в СССР так называемая «Оттепель» тоже происходила прежде всего в духовно-экзистенциальной сфере и в форматах культурного производства, хотя и причины этого были совсем иными: на западе это было связано с решением материальных проблем и с окончательным исчезновением товарного дефицита, тогда как на востоке альтернативные, не санкционированные государством, формы политической активности масс были просто немыслимы, доказательством чему служит расстрел манифестации рабочих в Новочеркасске в 1962 году.

А пока для молодых и новых левых «важнейшим из искусств» стала мини-юбка, которая, по свидетельству тех, кто уже успел стать «жертвой полицейского контроля», вполне годилась на роль спускового крючка, приводящего в действие процессы, в ходе которых обыкновенный модный аксессуар превращался в едва ли не в знамя политического мятежа. Основными же действующими лицами этих процессов должны были быть уже не рабочие, но студенты. «От увеселений к революции» — таким был в их глазах лозунг момента. Руководить и направлять молодежь должны были просвещенные студенты, а вовсе не традиционные «вожди пролетариата».  

В качестве идеологической «подкладки» должны были теперь служить работы философов Франкфуртской школы, среди прочих — Герберта Маркузе, обращавшегося в поисках революционной энергии к потенциалу маргинальных слоев общества.  Не скучные митинги стояли теперь на повестке дня, но мероприятия под лозунгом «больше треша и угара», тем более, что именно такие события были скорее способны привлечь к себе столь необходимое для их успеха внимание СМИ. «Больше интересного, больше необычного, больше радикализма и остроумия», — призывали своих сторонников члены цюрихской молодежной секции «Партии труда», вожди которой находились как раз в это время в глубочайшем недоумении.

Франц Рюэб (Franz Rueb), один из членов этой секции, писал позже: «Парни и девчонки только и делали, что ошивались на улицах и площадях, раздавая листовки, напоминавшие издалека конфетные обертки, организовывая „стояния“, „сидения“, „сходы“ и прочие массовые мероприятия. Построившись колоннами, они фронтально „наезжали“ на полицию, „восставая“ тем самым против органов правопорядка и суда, против „авторитарного воспитания“, не получая на это никаких санкций со стороны своих старших товарищей по „взрослой“ партии, которым, при взгляде на все это, не оставалось ничего иного, кроме как с отвращением качать своими поседелыми головами».

Весной 1968 года такого рода акции переживали период самой высокой конъюнктуры. Убийство Мартина Лютера Кинга стало причиной массовых манифестаций на улицах Цюриха, позже не менее бурные события разыгрались напротив цюрихской штаб-квартиры компании «Dow Chemical Company», главного производителя напалма, а в конце мая студенты, устроив самое настоящее факельное шествие, полностью парализовали работу Цюрихского университета. Не получая поддержки от своей «материнской партии», молодежная сек школьники» — «ПРОРАСТУШКИ»).

Концерт Джимми Хендрикса в Цюрихе в конце мая 1968 года на спортивной арене «Халлен-Штадион» также стал, по сути, политическим мероприятием, до предела насыщенным «трешем и угаром», а также полицией с собаками. Именно в рамках этого концерта революционные теория и практика приблизились друг к другу тогда на уникально близкое расстояние. Забравшись на сцену, члены «FASS» начали разбрасывать среди танцующих зрителей революционную листовку, дизайн которой придумал график по образованию и один из основателей цюрихской молодежной секции «Партии труда» Роланд Гретлер (Roland Gretler). Центр же этой листовки был украшен ликом великого Хендрикса.

Эту листовку вполне можно было повесить себе на стену, словно плакат — к тому времени такие молодежные журналы, как немецкий «Bravo» или швейцарский «Pop», уже хорошо освоили этот маркетинговый ход, помещая почти в каждом своем номере плакат с изображением какого-нибудь тогдашнего поп-идола. Плакат можно было вынуть из журнала, расправить и повесить на стену. Однако листовка с Дж. Хендриксом была качественно иным продуктом: вместо рекламы артистов и их музыки она содержала революционное послание: «Бит — это культурная революция. Тот факт, что мы до сих пор не смогли найти своего „удовлетворения“, можно объяснить только противодействием тех, кто хочет убедить нас в том, что жизнь есть ни что иное, как подчинение и карьера, учеба и дипломы, работа и пунктуальная оплата счетов, усердие и скромный достаток, порядок и спокойствие, послушание и закон, VW и Opel, сервела и рёшти».

щением: «И что мы видим: эти люди начинают разбрасывать в толпе такого рода листовки, они обрабатывают зрителей поп- и бит-музыкой, и разными прочими воплями, они накаляют атмосферу, а потом с удовольствием смотрят на то, что из этого всего получится. (. . . ) Именно так „молодежная секция“ „Партии труда“ и пытается спровоцировать „антиавторитарно“ настроенную молодежь на мятеж и прочие бесчинства». Резкость формулировок вполне была адекватна ситуации — правда, не в Швейцарии, а во Франции, где как раз к этому моменту студенческие волнения достигли своей кульминации. Бюргерская пресса Конфедерации опасалась, что «революционная зараза» из соседней страны перекинется и на швейцарскую землю.  Однако ничего похожего не произошло. И тому есть несколько причин.  

Швейцарское студенчество во много раз по своему революционному потенциалу уступало французскому — свою «контрреволюционную» роль сыграл швейцарский федерализм, сделавший образование прерогативой кантонов. Кроме того, в 1968 году СССР совершил очередную внешнюю агрессию, подавив «цветную революцию» в Чехословакии, что нанесло по репутации идеи «социализма с человеческим лицом» очередной удар. Наконец, следует учесть и швейцарскую прямую демократию. Когда 20 лет спустя Швейцария переживала очередной акт своей «контркультурной революции», в центре ее стоял вопрос создания центров неформальной молодежной культуры, финансируемых за счет общественных бюджетов. В Цюрихе этот вопрос был решен в два этапа — сначала на референдуме 1977 года, а потом по итогам очередной стычки молодежи и полиции в мае 1980 года («Opernhauskrawallen»), тоже произошедшей после концерта, только уже не Дж. Хендрикса, а Боба Марли.  

С тех пор центр неформальной культуры «Rote Fabrik» («Красная Фабрика») является неотъемлемой частью цюрихского культурного ландшафта. В Берне эту роль играет центр «Reitschule» («Школа верховой езды»). И так Швейцария в очередной раз обошлась без революции, хотя романтическая аура «левой идеи» сохраняет здесь свою силу и по сей день — но только потому, что никто из поклонников Че и Ленина сами ни одного часа не прожили в условиях «реального социализма». Недостаточное же и клишированное преподавание истории в школах Швейцарии, а особенно истории стран восточной Европы, и делает, в итоге, возможным появление таких уродливых феноменов, как «Гулаг-фестиваль» во фрибургской глубинке.

Литература на немецком и русском языках

Linke, Angelika/Scharloth, Joachim (Hg. ): Der Z

Andr

Franz Rueb: R

Давыдов, Ю.  Н.  Социология контркультуры: Инфантилизм как тип мировосприятия и социальная болезнь. [Критич. анализ / Ю.  Н. Давыдов, И.  Б.  Роднянская]. — М. : Наука, 1980.

Уоддис Дж. «Новые» теории революции. Критический анализ взглядов Ф.  Фанона, Р. Дебре, Г.  Маркузе. — Москва: «Прогресс», 1975. — 526 с.

Тарасов А.  Н. Русские дети Че Гевары и Джерри Рубина. «Новые левые» в России.

Тарасов А.  Н. «1968 год в свете нашего опыта».

.

Аналог Ноткоин - TapSwap Получай Бесплатные Монеты

Подробнее читайте на swissinfo.ch